Его губы продолжали метаться по ее лицу; он целовал ее брови, глаза. Родни шептал слова любви, из-за которых она начинала светиться от счастья.
Наконец Кейт все же нашла в себе силы спросить:
– Дорогой! Ты едешь во Францию?
– Да, – лаская ее, прошептал Родни.
– Ну почему меня не было дома, когда ты заходил?!
– И не говори… Я так расстроился, когда не застал тебя. Кстати! Ты получила мое последнее письмо?
– Я уже неделю не получаю от тебя писем!
– Вот как! На этой неделе я написал тебе два письма. Последнее – три дня назад. В нем написал о моем приезде. По правде говоря, я надеялся приехать еще вчера, но с транспортом сейчас происходит нечто неописуемое.
– Думаю, во всем виноват предрождественский ажиотаж, – предположила Кейт. – На почте сейчас настоящее вавилонское столпотворение. Дорогой! Я так волновалась!
– Правда, любимая? Мне жаль, но я счастлив, что ты обо мне беспокоилась. Дай-ка я рассмотрю тебя получше, – сказал он, увлекая Кейт в круг слабого света, льющегося из газового рожка. – Как поживаешь?
Ладони Родни нежно обняли лицо любимой.
– Ты становишься все прекраснее и прекраснее с каждым разом, когда судьба сводит нас вместе. Я…
Он заключил Кейт в объятия.
– Мне трудно будет с тобой расстаться. О, Кейт! Любимая! Дорогая! Боже мой!
Они прильнули друг к другу жадно, отчаянно.
Потом она нежным голосом спросила:
– Тебе обязательно ехать сегодня?
– Да, – хмуро сказал Родни. – Мы отправляемся из Ньюкасла после восьми… Сегодня сочельник. Многие люди сейчас переезжают с места на место. Нас должны были давным-давно отпустить, но начальство, оказывается, считает, что дополнительная неделя на прошлое Рождество – это и есть положенная нам по закону побывка перед погрузкой на корабли. Они говорят, что по плану мы уже несколько месяцев должны быть во Франции, но что-то не сложилось. Тем немногим, у кого оказались умирающие матери или больные жены, дали всего лишь сутки на все про все. Мне надо было привести дела в порядок. Ага! Кстати… Давай лучше присядем. Я не могу мыслить разумно, пока держу тебя в объятиях. Нам надо серьезно поговорить. Подожди…
Родни вновь притянул возлюбленную к себе.
– Ты такая красивая… Я просто не могу не поддаться искушению.
Темная пустынная станция исчезла. В мире не существовали больше ни холод, ни падающий снег…
– О, дорогой! Извини. Я просто не в своем уме. Ты ударяешь мне в голову, подобно вину. Да, давай присядем.
Они сели один подле другого на стоящую невдалеке скамейку. Глаза Кейт не отрывались от лица Родни, пока тот говорил. Сердце отчаянно кричало: «Не уезжай сегодня! Не уезжай сегодня! Я сойду с ума!»
