(«Помните такого?»)
— Хочу вам кое-что показать. Из рубрики «уроки жизни». Только чур не плакать.
Лу Бэнди, в самом деле чудо, что он его помнил. Давным-давно, старая пленка. Такая же, как довоенные киножурналы, со странным высоким звуком, словно у людей раньше были другие голоса, голоса, которые в наши дни вымерли. Виктор знал наизусть все его песенки.
Влюблен я в массажистку Розу
И честно признаюсь ей в этом,
От ревматизма и артроза
Она одна спасет поэта,
И благодарен я судьбе,
Что знаю это по себе…
Тридцатые годы. А после войны отравился газом, не мог примириться с закатом славы. Но до этого — обязательно шарфик, без него никак. И бриллиантин, да? Помада. Напомаженные волосы. Тоже ушли в прошлое.
Он заснял все это на камеру, уже без звука. Виктор умел не только сохранять каменное выражение лица, но и ходить походкой, которая ничего не выражает, почти как у робота; именно так он и шел сейчас впереди Артура, вдоль задней стены замка, как будто снимающая тебя телекамера — самое обычное дело на свете. Артур давно уже не просматривал отснятый тогда материал, но ему помнился кадр с геранью, кроваво-красные цветки на высоких стеблях, привязанных к палочкам, словно это не обыкновенные цветы, а какая-то редкость, нечто выдуманное, реквизит для страшных снов. Виктор свернул на боковую дорожку. В конце ее, перед строением, напоминавшим античный храм, стояли две мраморные чаши, вокруг которых полукружьями разрослись высокие кусты рододендрона, от пурпура их цветков заболели глаза. Храм оказался закрыт. Бронзовые двери, мраморные дорические колонны, шелест высоких деревьев.
— Вот тут она и лежит, — сказал Виктор и достал из кармана открытку, как фокусник. На открытке была изображена дама. Артур посмотрел на Виктора, но по его лицу невозможно было ничего понять. То ли это сентиментальность, то ли он хотел посмеяться над Артуром, то ли еще что-нибудь? Он не понимал, как себя вести. Женщина была красивой, но при этом в ней чувствовалась легкая наивность. Свободного покроя белое платье, перехваченное голубой ленточкой под пышной, кремового оттенка грудью. Виктор так настойчиво протягивал ему эту открытку, что Артур даже положил камеру на землю. Женщина смотрела на него с таким выражением, словно чего-то от него хотела, это было очевидно. Мелкие кудряшки выбивались из-под массивной, усеянной драгоценными камнями диадемы, кремовый оттенок груди и шеи переходил на лице в розовый. Прямой нос, маленькие уши, ярко-розовые губы с чуть приподнятыми вверх уголками. Но что было странным, так это глаза. Их голубизна перекликалась с драгоценными камнями в диадеме и с цветом мантии, соскальзывающей с ее плеч, словно приглашая. Они были широко расставлены, ее глаза, и казались очень большими и почти без ресниц.
