В поезд, состоящий из пяти вагонов, заканчивалась погрузка. Как сообщил комендант, поезд везет продукты и медикаменты. Из людей там едет только команда охраны, семь человек. Один же вагон, самый последний, целиком в распоряжении взвода полковника Нэша.
Когда автобус подъехал чуть ли ни впритык к заднему вагону, Дэвид скомандовал очень быстро, гуськом, совершить перебежку от автобуса к поезду. Солдаты стремглав соскакивали на плиточное покрытие перрона и в несколько прыжков одолевали расстояние до вагонных дверей. Все-таки на них стали озираться грузчики и охрана, толпящиеся около первого и второго вагонов. С огромного фургона люди перетаскивали тюки, ящики, баулы. Там раздавались командные голоса. Грузчиков торопили.
Охрана, военные с автоматами в камуфляжной форме, в скупом свете фонарей кольцом охватила фургон. Несмотря на суету и поспешность, они то и дело бросали взгляды на последний вагон, в который грузился взвод. Нэш с раздражением это отметил и выругал в душе коменданта. Ведь, согласитесь, можно было устроить погрузку так, чтобы она закончилась до прибытия такой важной команды, как спецотряд по ликвидации террористов. «Это какой-то идиотизм», — ворчал Нэш, яростно сплевывая на перрон. Когда он последним заскакивал в вагон, погрузка в первых вагонах еще не закончилась и поезд (неслыханное дело!), стоял лишних пятнадцать минут, нарушая график отправления.
Но наконец он тронулся — стремительно набирая скорость, поезд влетел под арочные огни тоннеля. И Нэш только успел бросить взгляд вперед, инстинктивно пытаясь посмотреть на ледник, которого не могло быть видно в такую темень. В ясный же солнечный день это было бы зрелище — сверкающая, полого возвышающаяся громада ледника во весь горизонт.
Итак, ледник поглотил их, даже не поздоровавшись. «Спасибо за радушие», — пошутил полковник, откидываясь на мягкую спинку сидения.
За окнами мелькали только сигнальные огни — вереница разноцветных шариков, стремительно бегущих назад. И приглушенный звукоизоляцией гул несущегося по тоннелю поезда.
В Берлин они прибыли около четырех утра. Заметим, что световой режим, освещенность городов электричеством, соблюдался неукоснительно. «Светало» здесь летом синхронно с солнцем, восходящим над ледником — огни включались с постепенно нарастающей мощью. Пик освещенности приходился на полдень. Потом постепенно «темнело», надвигался подледниковый «вечер», и где-то в одиннадцать часов световой режим города выходил на ночную норму — одни уличные фонари, вывески и окна домов освещали пространство. Днем же горели мощнейшие лампы дневного света, укрепленные непосредственно под куполом.
