— Но, простите, господин генерал. — начал несмело Нэш. — Если они в Берлине, то нам только до Берлина и придется доехать.
— О, полковник! Если бы так. Если бы так! — начштаба внезапно вскочил, взмахнул рукой, посылая ее от ноги вверх: — Служу Президенту!
Дэвид в точности повторил эти слова и телодвижения. Оба синхронно сели.
— Ведь по большому счету мы исходим из того, что банда действует слитно. Но есть же и вариант, что они разделены на две, а то и на три части. Вот в чем закавыка! Поэтому, когда я говорю: они блокированы в Берлине, — то это вам следует понимать в плане большой вероятности. И только. То есть те, что подорвали линию, безусловно в Берлине. Ибо взрыв произошел в двух километрах от города. Тоннель с севера завален. Они могли отступать лишь по параллельной линии.
— А дистанционный взрыв?
— Нет. Банда негодяев разгромила выход из тоннеля в город на параллельной линии. Вернее, сторожевой пост. Но сколько их было, в чем они одеты и прочее — совершенно неизвестно. Ведь все охранники убиты. Буквально все. Даже не убиты — а просто разорваны в клочья!
— Но.
— Да подождите, полковник Нэш! — вдруг рыкнул на него генерал. — Подождите, не дослушав, со своим «но». — Он потянулся к стакану воды и выпил его залпом и с жадностью. — Записка, полковник! Полоумный сынок нашего Верховного оставил на месте злодейства записку, где заверяет, что это именно его рук. его! а не чьих бы то ни было рук дело. Понимаете?
— Понимаю.
— Вот и отлично. И было бы прекрасно, что бы это свое понимание вы немедленно воплотили в действие. И результат! Да. Именно результат! Дайте нам результат, господин Нэш! — Он прокричал это почти умоляюще. — Просто невыносимо сидеть и смотреть, как рушатся наши устои. Под ледником уже почти паника, едва заглушающаяся алкоголем и вопиющим развратом. А по стране ползут и мусолятся слухи. Работоспособность за последние три дня упала на треть!
С тяжелым, тягучим чувством ехал полковник от генерального штаба к аэродрому — туда, где в специальном ангаре ждала его команда бойцов. В конце разговора начштаба совершенно вышел из себя и почти утратил контроль. Он орал, что — была б его воля — он бы четвертовал или на кусочки резал тела пойманных негодяев. Он плакал, ругался, сморкался в платок, бегал по комнате перед Нэшем, исходя пеной ненависти к злоумышленникам. Он даже, не боясь свидетеля, сетовал на то, что Президент слишком мягок, приказывая взять своего сына живым, а затем томить его в психбольнице. Нет, начштаба готов был сам сейчас же мчаться под ледник и душить своими руками всю эту команду обезьян во главе с полоумным мятежником.
