Первой о женитьбе заговорила Рина; в угрюмо-фамильярном тоне, словно между прочим, она сообщила, как обстоят у нее дела. И хотя в этом не было ничего неожиданного — этого следовало ожидать, — Юху прошиб холодный пот. Теперешний Юха смотрел на вещи совсем иначе, чем в ту пору, когда был лесорубом. Мысль громоздила возможное на невозможное. Женитьба представилась совсем в другом свете. Теперь только она стала чем-то неотвратимым, должна была свершиться в определенный срок. Где жить?.. Снимать угол? Эта мысль ужасала. Если даже хозяин отведет участок под торп, все равно он не сможет так скоро поставить там мало-мальски сносную лачугу. С его деньгами об этом нечего и думать, а срубить избу сам он не сумеет. Юха кряхтел и ворочался с боку на бок в постели Рины, а та знай себе полеживала, словно забавляясь его смятением.
Работал Юха день ото дня усерднее, как бы пытаясь поддержать таким образом свою надежду получить торп, хотя с течением времени это становилось все менее вероятным. У Рины уже ясно обозначился живот, и это вызывало в нем странно неприятные чувства. Ему казалось, будто на него надвигается что-то чуждое, к чему он не имеет никакого отношения, но что само собою навязывается ему. У Юхи никогда не возникало ни малейших сомнений относительно своего отцовства; слушок, ходивший среди баб на селе, так и остался слушком и заглох вскоре после того, как они с Риной устроились торпарями. Однако первый ребенок всегда был для Юхи каким-то непонятно чужим, и Рина постоянно дулась за это на мужа, хотя он ничем не выдавал своих чувств.
Итак, они все же стали торпарями, но не от Пирьолы, а от Юрьоли. В самый последний момент, уже после церковного оглашения, хозяин дал окончательный ответ: подходящей земли для торпа у него нет — «да тебе сейчас и не поставить новой избы. Но ты поди-ка поговори со стариком Юрьоля, его Кряпсяля как раз пустует. Дом там большой, земля добрая — было бы кому обрабатывать. Службы тоже в исправности. Я думаю, он тебе не откажет».
Говоря так, Пирьола не просто утешал Юху: он уже заранее все устроил тайком от него.
И вот в один воскресный день Юха сидел в хозяйской на Юрьоле; прошло уже несколько часов, как он пришел. Старый Юрьоля шамкал что-то свое, хозяйски значительное, покашливал и время от времени подходил к полке с табаком, чтобы набить трубку. Юхе он трубки не предложил. Юха сидел весь красный и тер вспотевшие от волнения ладони. Какая-никакая, сделка все-таки состоялась. Поскольку Юха не мог сразу же обеспечить обработку всей земли на торпе, заключать контракт было нельзя. «Но во всяком случае пока я жив, можешь оставаться там, если только будешь честно жить и работать», — сказал Юрьоля. По предварительному уговору, Юха должен был отрабатывать один день в неделю на собственных харчах.
