Мила молча стояла перед Владыкой. Властный и холодный, он смотрел на нее без тени колебания на сумрачном худом лице.
— Госпожа Рудик, — объявил он, — вы обвиняетесь в убийстве и покушении на убийство. Сегодня же вы будете заключены под стражу до предварительного слушания дела.
Мила слышала, как ахнула Акулина, а совсем рядом жалобно заскулил Шалопай. Слова Владыки Мстислава медленно доходили до ее сознания, но Мила даже не подняла на него глаз. Вместо этого она повернула голову и наткнулась взглядом на портрет Гурия, висящий на стене, — серо-зеленые глаза смотрели на нее с портрета печально и словно бы виновато.
За серым прямоугольником стекла шел дождь. Шел уже давно — еще с утра.
Мила равнодушно смотрела сквозь оконное стекло на тяжелую перину туч, затянувшую небо, и сбегающие по стеклу струи. Она сидела на кровати, поверх видавшего виды матраса, подтянув к себе ноги и обняв колени руками.
Комната, в которой Мила провела взаперти уже двое суток, находилась на одном из верхних этажей Менгира. Это был единственный этаж, где были замурованы все выходы на внешние террасы — этаж для тех, кто подозревался в преступлениях против магического сообщества.
Когда ее привезли к Менгиру два дня назад, был уже поздний вечер, поэтому Мила толком ничего не рассмотрела. Помнила только, что она и двое подчиненных Владыки Мстислава вместе поднялись по внешней террасе на три или четыре этажа, через одну из многочисленных арок вошли внутрь, долго ехали вверх на лифте, потом шли по темным коридорам и наконец очутились возле двери этой комнаты. Прежде чем запереть Милу здесь, один из сопровождающих — то ли господин Жавель, то ли господин Студень — сказал ей, чтобы она даже не пыталась совершить побег, поскольку сбежать с этого этажа Менгира невозможно: на дверях, окнах и стенах лежат Чары Непроникаемости. Мила лишь пожала плечами — она и не думала о побеге.
Осознав, что ей придется провести ночь в запертой комнате, в чужом, незнакомом ей месте, Мила была уверена, что не уснет. Однако сказалось нервное напряжение прошедшего вечера — сон сморил ее сразу, как только она опустилась на кровать.
Утром следующего дня на маленьком столике у противоположной стены ее уже ждал завтрак, вполне сносный — гречневая каша с котлетой. Позже Мила заметила, что еда появлялась в этой комнатушке сама по себе — точно как в Дубовом зале Думгрота. За те два дня, что она провела здесь, дверь в комнату ни разу не открывалась — никто не приходил к ней.
