Позднее профессор Кон рассказывал: «Я тогда уже занимался исследованием бактерий и благодаря этому нередко получал сообщения от различных дилетантов об их «величайших открытиях» в этой области. Поэтому я не питал больших надежд получить что-нибудь особенное от совершенно незнакомого врача из польского маленького городка. Все же я написал ему, что я рад буду, если он приедет и покажет мне свои препараты». В этом духе Кон написал Коху письмо. Было условлено, что 30 апреля Кох приедет в Бреславль в институт Кона. Кох стал собирать свои пожитки, все свои аппараты, сосуды, реактивы, своих мышей, свой микроскоп; путешествие из Вольштейна в Бреславль было тогда довольно продолжительным и довольно утомительным. Институт Кона представлял собою тогда довольно незавидное учреждение. Даже этот мировой ученый принужден был в течение многих лет обивать пороги начальствующих лиц, чтобы, наконец, получить здание «с длинным коридором и несколькими скверно освещенными комнатами». Кох продемонстрировал Кону свои препараты. Споры под плохоньким микроскопом Коха были совершенно ясно видны. Вся история развития сибирской язвы была налицо. Кон был в изумлении и в восторге. Он тотчас пригласил к себе знаменитого в то время патолога Конгейма. Они вместе стали рассматривать препараты Коха: картина для обоих был ясна. Возвратившись к себе в институт, мировой ученый Конгейм сказал своим ассистентам: «Теперь бросьте все и идите к Коху. Этот человек сделал замечательное открытие, которое вызывает простотой и точностью методики тем большее изумление, что Кох совершенно лишен условий для нормальной научной работы и дошел до всего сам; работы его носят совершенно законченный характер. Я считаю это величайшим открытием в области микроорганизмов; Кох еще не раз поразит всех нас, к нашей радости и к нашему стыду, своими дальнейшими открытиями». Кон, Конгейм и их ученики еще раз проделали опыты по методике Коха, рассматривали препараты под микроскопом Кона, который был, конечно, лучше микроскопа Коха: результаты были одни и те же; а раз несколько ученых приходят, независимо друг от друга, к тем же результатам, значит, результаты эти верны. Кон был поражен «неопровержимой логикой выводов и классической ясностью методики» Коха.
С этих пор Кон стал играть громадную роль в дальнейшей судьбе и научной работе Коха. Коху посчастливилось найти себе компетентного советника, который внимательно и дружески отнесся к нему и долго поддерживал его в его научных начинаниях. Нет никакого сомнения, что Коху пришлось бы с величайшими трудностями пробивать дорогу для своих научных открытий, преодолевать зависть и конкуренцию других ученых, если бы не могучая поддержка влиятельного в то время ученого Кона. Старик приблизил к себе Коха, ввел его в свой дом; Кох был запросто принят у него, часто оставался у него обедать при посещении Бреславля и писал ему первое время чуть ли не ежедневно о дальнейшем ходе своих исследований. И Кон внимательно перечитывал эти письма, следил за научными работами молодого ученого-провинциала и давал ему нужные советы.
