День Д, 5 июня 1877 года, вечер, Эгейское море, 50 километров юго-западнее входа в пролив Дарданеллы, Оперативный отдел тяжелого авианесущего крейсера "Адмирал Кузнецов".
Капитан Александр Тамбовцев.
Вместе со мной в помещении оперативного отдела остались полковник ГРУ Бережной, полковник СВР Антонова, подполковник СВР Ильин, майор ГРУ Гордеев, и поручик Российской армии Никитин, он же греческий негоциант Димитриос Ономагулос. Сплошные шпионы, или, говоря вежливо, разведчики!
Значит, речь пойдет о чем-то головокружительно лихом, о чем потом нельзя будет говорить лет пятьдесят, а может, и поболее. Интереснее всего, пожалуй, наблюдать за поручиком. Он тут единственный из хроноаборигенов, и к тому же самый младший по званию. Чувствует себя с полковниками-подполковниками, как мышь на кошачьей свадьбе. У них тут с этим сурово, старшие офицеры для поручиков почти что небожители, а контр-адмирал для него и вовсе, как полубог...
Но, как ни странно, контр-адмирал Ларионов начал совет именно с поручика. Впрочем, если задуматься, то ничего в этом странного нет - в Русском флоте принято было начинать военный совет с самого младшего по званию, дабы не давить их мнением старших.
- Господин поручик, - контр-адмирал сделал паузу, - я хочу еще раз выразить вам свою благодарность за доставленную информацию. Думаю, благодаря вам будет спасено немало человеческих жизней.
- Ваше Превосходительство, господин контр-адмирал, я попал к вам случайно, ваши люди меня сами нашли. Причем в самом неприглядном месте - подземной тюрьме бея Мирины. Можете представить мое состояние - я уже готовился к встрече с Всевышним, причем после не самых приятных процедур.
И тут буквально вдруг и ниоткуда являются ваши лихие молодцы, и разносят все в пух и прах. - Поручик перевел дух. - Ведь я сначала подумал, что турок атаковала самая обычная реформированная часть Российской армии. Ну, восстановили военный министр Милютин морскую пехоту, ну карабин автоматический на вооружение приняли.
А вот про то, что вы пришли к нам из будущих времен, так о том первые подозрения у меня возникли лишь тогда, когда меня закинули в этот летающий экипаж - вер-то-лет. Ведь даже ваша боевая самодвижущаяся повозка не вызвала у меня большого удивления. Ну, машина, ну ездит сама, так паровоз тоже сам ездит... Так ведь у нас господа, и век такой что каждый день чудо на чуде, да и месье Жюль Верн, до романов которого я большой охотник, постарался, отбил способность удивляться.
