Всполошный звон. Книга о Москве | страница 8

Улица Покровка. Фото 1980-х гг.

Слева — остатки церкви Живоначальной Троицы, что на Грязях. Название улицы — по храму Покрова в Садах (разобран в 1777 г.). В XVII в. улица заселялась жителями дворцовых Барашской и Казенной слобод.

Конка на Покровке. Фото нач. XX в.

В 1900 г. протяженность конно-железной дороги в Москве составляла около 90 км, число вагонов — 241. В 1901 и 1911 гг. Городская дума выкупила права на эксплуатацию конки и постепенно заменила ее трамваем.

Церковь Живоначальной Троицы в Хохловке или в Старых Садах. 1696 г.; колокольня XVIII в. Фрагмент. Фото 1994 г.

Название «Хохловка» известно с 1653 г. и говорит о Хохолковых-Ростовских, проживавших в этой местности. После воссоединения Украины с Россией здесь селились украинцы.

Тут бывали Херасков, Карамзин, Жуковский. От аристократов дом перешел к чаеторговцам Боткиным, но не выпал из русской культуры, а остался связан с ней теснейшими узами. Эта семья дала трех высоко одаренных братьев: знаменитого врача-терапевта, именем которого названа одна из лучших московских больниц, основателя крупнейшей школы русских клиницистов Сергея Петровича Боткина, писателя Василия Петровича Боткина, автора «Писем из Испании», многих статей по литературе, искусству, в том числе нашумевшей статьи о поэзии Фета, и Михаила Петровича Боткина — живописца и гравера, автора книги об Александре Иванове. И была у них сестра Мария Петровна, ставшая женой великого русского лирика Афанасия Фета.

М. Лялевич. Здание товарищества «Треугольник» на Маросейке. 1914 г. Фрагмент фасада. Фото 1994 г.

Улица возникла в XV в. В XVII в. на ней размещалось Малороссийское подворье. Отсюда ее название — Малороссийка, или Маросейка.

То не был брак по взаимной любви, каждый уже «пережил свои мечтанья» и надеялся обрести в другом лишь тихую пристань. Как и все браки, в которых не участвует сердце, он оказался на редкость удачным: долгим и прочным. Особенно повезло Фету, который на капиталы Марии Петровны смог развернуть свой недюжинный хозяйственный талант и стать крупным помещиком, что, как ни странно, совсем не мешало его тончайшей лирике. Мария Петровна, если верить ее брату Василию, земледельческие таланты мужа ценила менее поэтических. Наверное, так и было, если вспомнить сцену, разыгравшуюся в Ясной Поляне, в семье Льва Толстого, очень любившего Фета как поэта и человека. После пения гостившей в доме Татьяны Кузминской Фет вспомнил другой давний вечер, когда она тоже пела и пение это поразило его. Он написал ей стихотворение, которое заканчивалось так: