Я подняла голову и посмотрела на Александра О'Коннелла. Наши взгляды встретились, и я вдруг увидела, что в его взгляде нет ни ненависти, ни презрения, а какое-то странное чувство — не то раздумье, не то жалость. Мне вдруг стало жарко в моем шерстяном платье. «Любит! Он меня любит!» — сказал мне внутренний голос, и я улыбнулась ему. Он вдруг сильно покраснел и резко отвернулся, чтобы посмотреть на каракули Эдварда, а во мне все возликовало от радости.
Пришел ноябрь с его непрерывными дождями и туманами, когда каждый день проходит без солнца и когда уже после обеда приходится зажигать свет; плохой погоде словно аккомпанируют дымящие камины и сквозняки.
Бабушка слегла в постель от приступа подагры, так что я стала чем-то вроде ее адъютанта и сбилась с ног, выполняя многочисленные поручения. К вечеру, добравшись наконец до постели, я валилась от усталости, ни разу не вспомнив об Александре О'Коннелле.
За два дня до праздника Святого Мартина мне наконец удалось вырваться из этого круга обязанностей. Дело в том, что к этому дню были приурочены заботы о фамильном склепе Вернов на деревенском кладбище около церкви: необходимо было собрать опавшую листву, почистить мрамор, ограду, положить цветы на могилы.
Плохая погода мешала сделать это, но вот наконец выдался ясный денек, и мне было поручено привести все в порядок. Постоянное бегание вверх-вниз по лестницам надоест кому угодно, и я с радостью согласилась поехать на деревенское кладбище, потому что находиться под опекой бабушки и Брэдшоу стало для меня почти невыносимо.
Рад был этому и Джимми, которому часто попадало от конюха. Он-то и повез меня в церковь. Ветер разогнал облака, и мне было приятно проехаться по свежему воздуху.
Деревенская церковь, до которой мы добрались через полчаса, представляла собой небольшой храм без каких-либо украшений и четырехугольную колокольню в виде потемневшей от времени башни. Верх ее украшали каменные зубцы и две стоящие одна на другой башенки. В этой церкви я бывала каждое воскресенье и знала в ней каждую щель в стене, каждую почерневшую балку на потолке. Единственным ее украшением был запылившийся от времени трехстворчатый витраж над алтарем.
Кладбище простиралось справа, слева и позади церкви. Его окружала каменная стена выше человеческого роста, которая была разрушена в левом заднем углу. В этом углу и находился фамильный склеп Вернов, который представлял собой купол со стоящими у входа колоннами из черного мрамора. Между колоннами была двустворчатая резная чугунная решетка, закрытая на тяжелый висячий замок. Джимми достал из кармана большой ключ и с трудом повернул его в замке, который с пронзительным скрипом наконец открылся. С таким же скрипом открылись и створки чугунной решетки. Джимми стал смазывать петли маслом, подметать опавшие листья и собирать их в мешок.
