В следующую неделю я много думала над тем, что сказала мне бабушка. Мне было больно от того, что мое положение в замке Кардуфф на самом деле немногим отличалось от положения воспитанницы или приживалки, которую можно грубо отчитывать, как это часто делал дед, и которую даже бабушка — я ведь считала, что она меня любит, несмотря на свой сварливый характер, — просто терпит скрепя сердце, потому что выгнать на улицу родную внучку было бы не по-христиански.
Однажды ночью я вдруг проснулась и не могла больше заснуть. Я лежала и слушала, как воет ветер в нетопленом камине — дед считал, что отапливать надо лишь те комнаты, в которых жил он, — как ухает где-то сова и как потрескивают дубовые балки потолочных перекрытий. Чувствуя, что, сколько ни ворочайся с боку на бок, все равно не заснешь, я отдернула занавес своей старинной деревянной кровати под балдахином и спустилась по деревянным ступенькам на холодный каменный пол. Подошла босая, в одной рубашке, к окну.
Туман, поднимавшийся от реки, совершенно скрыл от взора деревья в парке, и теперь казалось, что замок — это корабль, который плывет по волнам тумана. Мне и раньше приходило на ум это сравнение, но сейчас оно только усилило во мне чувство тревоги и неуверенности. Ведь этим кораблем управлял холодный, черствый человек, для которого все, кто плыл на корабле, были всего лишь послушные его воле марионетки, как сэр Генри или леди Мери. Что могла я противопоставить этому сильному и безжалостному человеку?
Сама не знаю зачем, я вдруг открыла окно и выглянула наружу. Холодный поток воздуха сразу вызвал у меня дрожь, и я хотела закрыть окно, как вдруг услышала пронзительный крик. Я тотчас догадалась, что это кричит Эдвард, которому, наверное, приснился какой-то кошмар. Бедный, бедный, Эдвард!
К нему, конечно, бросились Питерс, который всегда был рядом, и Александр О'Коннелл, которого сэр Генри также поместил в комнате неподалеку, чтобы тот мог прийти на помощь Питерсу, — ведь с Эдвардом один Питерс не справится.
Я подумала о том, не накинуть ли мне пальто и не пойти ли посмотреть, что там происходит, но я вовремя вспомнила, что я ни под каким видом не должна больше видеть Александра О'Коннелла.
У меня не попадал зуб на зуб, когда я залезла опять под одеяло. Я долго не могла согреться, а когда наконец согрелась, меня охватило такое отчаяние, что слезы ручьем потекли у меня из глаз…
