Или она научила себя полюбить?
Что с языком? Пригодился арабский иль идиш?
Нужно ль Икбала и Галкина переводить?
Главное: что ностальгия? На родину — тянет?
Смерть ведь сродни эмиграции, только страшней.
Всё ли отъезды друзей, как предательства, ранят?
Как там с Россией? Хоть кто-нибудь слышал о ней?
Милая невозвращенка! Что жизнь — неудача, —
Старая новость. Кому же она удалась?
Веймарцу разве... А нас прочитают, не плача,
Каждый — в себе, над собою наплакавшись всласть.
17 октября 2000
Из любого билета счастливый он сделать умел,
В интегралах насвистывал, словно ходил по канату,
Был в студенчестве робок и тих, только разумом смел,
Докторскую шутя защитил и уехал в Канаду.
Что с ним дальше случилось, не знаю. Подруга одна,
Говоря о другом, мимоходом напомнила имя.
Я увидел Онтарио. Влаги сплошная стена
Поднялась за окном, с валким сейнером в дымке предзимья.
Нехитро и домыслить: женился, детей народил
Даровитых и вдумчивых, склонных к успеху и славе,
Стал профессором по теплотехнике, коттедж купил
В Монреале приветливом, в гостеприимной Оттаве.
А кому помешала в пути беспредметная грусть,
Клены в политехническом да ленинградские реки,
Те — по-своему счастливы. (Имя канадца, стыжусь,
Ускользнуло из памяти вновь, и теперь уж навеки.)
Есть китайцы меж тех, кто от Пушкина род свой ведет —
Не занятно ли? Есть аргентинцы, британцы, армяне.
Генофонд растекается вширь. Человеческий род
Всходит мерно, как сдоба, и тает в озерном тумане.
16 ноября 2000
Деревья форм своих не сознают
* * *
Деревья форм своих не сознают,
Пространства свойств, незрячие, не знают,
Не видят, как хорош ажурный лист,
В прожилках, ими вызванный из мрака
Земли... И мрак невнятен им, а свет
Они воспринимают осязаньем,
Как ласку божества, его улыбку,
Но — внепространственную, как они.
Вот клен шумит под ветром, свеж и влажен.
Спроси его о месте, где он вырос,
И он ответит шорохом листвы
Недоуменно-мудром: я — нигде.
Душа в геометрическую точку
Не так же ли вмещается? — но мощно
Фрактальные развертывает формы
В пространстве смежном, разуму незримом...
Взгляни: вот мысль, согретая любовью,
Благоуханный, трепетный цветок,
Перед которым роза — праздник плоти...
Но некуда взглянуть. Опущен полог.
Душа и знает, что она жива,
А форм своих почувствовать не может,
И если спросишь: велика ли ты? —
Ответит горделиво: необъятна.
Но дух
И сам незряч. Уж он-то всякой формы
Лишен, в пространстве бесконечномерном.
Ни гауссовым колоколом вечным
