Лишь чашу всегда брала я с собой, и каждое утро доставала ее, чтобы посмотреть. Блеск ее не затмевался, и я знала, что с Элином все в порядке. Иногда пыталась я дотянуться до него мыслью во сне, с помощью сонного зелья. Но при пробуждении оставались лишь смутные воспоминания. Как жаждала я тогда знать все, что знала мать моя и чего не могла дать мне Ауфрика!
В наших скитаньях набредали мы иногда на места обитания Древних. Из некоторых приходилось впопыхах бежать, ибо туманом струилась оттуда мерзкая злоба, враждебная людям. Другие пустовали, словно обитавшее в них улетело давным-давно или рассеялось за столетия. Кое-где попадались и приветливые места, туда мы с Ауфрикой ходили, пытаясь вызвать таящееся в сердцевине. Но уменья нашего не хватало, и ничего, кроме внутреннего покоя и облегчения, мы оттуда не уносили. Не ведали мы более годов с их именами, лишь времена года сменялись для нас. На третье лето мы, наконец, обрели безопасность. Кое-кто откололся от нашей компании, выбрав другие дороги. Но небольшая группа жителей Роби во главе с Омундом, теперь согнутым болью в костях, держалась вместе. С нами были его младшие братья, их жены и две его дочери с детьми, чьи мужья ушли вместе с Элином, — иногда я ловила на себе их косые взгляды, но вслух они ничего не говорили, — и еще три семьи с пожилыми мужами во главе.
Мы обнаружили проход в высокогорную долину, где никто еще не селился, разве что забредали пастухи или перегонщики скота со стадами, они-то и сложили несколько хижин, где укрывались от непогоды летом. Тут мы и остались с горсткой овец, несколькими хромыми пони, с радостью обретшими, наконец, отдых. И люди, находившие прежде пропитание в заброшенных в море сетях, теперь терпеливо добывали хлеб свой в каменистой земле.
На скалах, возвышавшихся над двумя проходами, установили мы стражу. Так изменилась наша жизнь, что стража эта состояла из женщин, вооруженных луками и копьями, бывшими когда-то гарпунами рыбаков на глубинных водах. Зорко следили мы за проходами, внимательно караулили их: не раз доводилось видеть, что оставалось от малых поселений, если набредали на них вечно голодные шакалы-грабители.
На второе лето, что прожили мы на этом клочке земли, накануне солнцестояния, все возились с зерном и кореньями, что приберегли мы для посадки. Я была на страже, и — впервые за эти годы — увидела вдали двух всадников, двигавшихся по еле заметной тропе к южному проходу. Я подняла обнаженный меч и сверканием солнца на стали просигналила тревогу, а сама тайной тропой спустилась пониже разведать опасность. Ибо для нас тогда всякий незнакомец был врагом.
