— Я не обладаю даром провидения, каким обладала она, — он крайне редко говорил о матери и никогда не называл ее имени, точно великую госпожу, которую подобает бояться и почитать, — но порой вижу сны, подсказывающие мне, что тебе, дочь моя, предстоит такое опасное свершение, которое потребует от тебя всей храбрости и силы духа. И хотя я, воспитал тебя не по-девичьи, но…
Казалось, он не может найти нужных слов. Не глядя мне в лицо, он передал кольчугу, резко повернулся и вышел, а на рассвете уехал в Вестдейл. Больше мы его никогда не видели.
Минул год Огненного Тролля, но опасность все еще не коснулась нашей общины. Только Оманду не пришлось по осени ехать в Джорби, потому что однажды из-за холмов явились несколько измученных и оборванных людей, которые рассказали, что Джорби за одну ночь был уничтожен огнем и мечом, а замок Вестдейл в осаде. И тогда жители Варка собрались на Совет.
Они привыкли жить морем, но теперь море могло принести им смерть. Не безопаснее ли отойти с побережья в глубь страны? Молодые и бессемейные выступали за то, чтобы не покидать Варка, но все прочие считали более разумным оставить деревню, а впоследствии, если не случится беды, туда вернуться. Это мнение одержало победу, потому что слишком хорошо было известно — налетчики, учиняя повсюду грабежи и пожары, не оставляют за собой ничего, кроме руин. Мой брат не принимал участия в спорах, но по его лицу я видела, что он уже все для себя решил. Когда мы вернулись в дом, я сказала:
— Приходит время, когда никто не вправе держать меч в ножнах. Если хочешь идти — прими мое благословение и пожелание удачи. Мы остаемся, но о нашей безопасности не беспокойся. Коли нам предстоит уйти в холмы, кому, как не мне с Эфриной, лучше всаго известны их тайны?
Эйнин долго молчал, потом взглянул мне прямо в глаза.
— Весь этот год я был, как в клетке, но меня связывала клятва.
Я встала и подошла к шкафу Эфрины. Та, сидя у очага, посмотрела на меня, но не произнесла ни слова. Я извлекла на свет наше наследство — кубок серебряного дракона, поставила на стол, развернула ткань, в которую он был завернут, и крепко обхватив ладонями холодную поверхность, подержала их так некоторое время.
Эфрина поднялась и принесла склянку с травяным настоем, которую мне никогда прежде не доводилось видеть. Склянку она держала обеими руками, а пробку вытащила зубами, словно опасаясь пролить хоть каплю. Золотистая струя, что потекла в кубок, источала запах созревающих трав.
