— Из докладов, представленных управляющим Телиана, — заговорила Каэрита после небольшой паузы, — кажется очевидным, что Тризу оспаривает честность и недвусмысленность вашего права на реку. Очевидно, он рассчитывает привести какие-то веские аргументы, когда попытается убедить суд решить дело в его пользу. Я не утверждаю, что у него и в самом деле есть такие неоспоримые аргументы; просто, по-видимому, он верит в это.
Йалит презрительно фыркнула, но не произнесла ни слова.
— Если быть честной, — продолжала Каэрита, — в данный момент меня больше интересуют «уступки», о которых вы только что говорили. Тризу жалуется Телиану, что «девы войны» настроены враждебно и отвергают все его усилия решить спор мирным путем. Насколько я знаю, он не приводит никаких конкретных примеров этой враждебности и конфронтации. Как вам кажется, может, дело в уступках, которых вы добиваетесь от него?
— Враждебность? — проворчала Йалит. — Да, по отношению к нему я буду вести себя враждебно! Достаточно мы были умеренны и благоразумны, имея дело с таким тупоумным, жадным, упрямым, самоуверенным молодым идиотом!
Вопреки собственному желанию, Каэрита не смогла сдержать улыбки. Ярость Йалит облегчала положение, поскольку свидетельствовала о том, что ее ненависть к Тризу укоренилось глубже и пылает жарче, чем ей хотелось признаться Каэрите… или, возможно, самой себе. И, уж конечно, даже человек несравненно более уравновешенный, чем Тризу, не мог бы не почувствовать острую враждебность со стороны «дев войны».
— Ничего существенного, — ответила Йалит. — По крайней мере, так нам кажется. Мы хотим получить право прогонять коней через его пастбища; шесть или семь лет назад мы лишились этого права. Мы хотим заключить официальное соглашение о том, как в сухие сезоны будет делиться и доставляться речная вода. Мы хотим получить гарантию, что продукты, выращиваемые нашими крестьянами, и сами крестьяне будут иметь равный со всеми остальными доступ на местные рынки, не подвергаясь гонениям со стороны его перекупщиков и чиновников. И еще мы хотим окончательного и безоговорочного подтверждения тек привилегий, которые мы получили благодаря королевской хартии и дарственной лорда Келлоса — всех без исключения.
— Понимаю.
Каэрита откинулась в кресле, обдумывая услышанное. Первые три пункта и впрямь, казалось, не содержали в себе ничего «существенного». Она слишком хорошо знала, как просто и разумно можно изложить взгляд на спорную проблему, и все же склонялась к мысли, что непреодолимые преграды, приведшие к конфронтации «дев войны» и лорда Лорхэма, кроются в четвертом пункте.
