— Наш сокол прямо в Смольный спланировал.
Охрана, значит, к нему, со штыками наперевес: «Хен-де хох! Сдавайся, гад!» А он смеется: «Своих, ребята, не узнаете?»
«Не в Смольный он приземлился, у нас на заводе», — хотела поправить Нина, а язык не ворочается.
— А «хейнкель» прямо в Таврический сад врезался.
— И фашист разбился?
— Нет, выпрыгнул тоже. Его уже на улице Маяковского схватили.
— Ох-о-хо, — горестно протянули по-старушечьи, — дожили: немецкие парашютисты у Невского разгуливают.
Сиплый булькающий голос заговорщически сообщил:
— Листовки кидают: «Седьмого будем бомбить, восьмого будете хоронить».
Нина тоже такую листовку видела. Подумала сейчас сонно: «До седьмого три дня. И дома три дня не была. Как они там?» И еще подумала: получили ли праздничный паек? Ко дню Октябрьской революции дополнительно выдавали детям двести граммов сметаны и сто картофельной муки, а взрослым — по пять соленых помидоров.
— Напугали! — нервно отозвалась женщина. — Будто по праздникам только бомбят. Почти каждый день кидают.
— Академии художеств общежитие начисто порушили, — в подтверждение вставил булькающий голос.
Нину как током ударило.
— Какое общежитие, где?!
Мужчина со скрюченной рукой, в шапке-ушанке со спущенными наушниками, в сером командирском плаще без петлиц и нашивок равнодушно уточнил:
— На Васильевском, Третья линия.
— Напротив нашего дома, — чуть слышно произнесла Нина и ватно поднялась на ноги: — Где мы?
— Мост сейчас будет, — подсказал кто-то.
И в самом деле трамвай, усиленно громыхая, двинулся по мосту Лейтенанта Шмидта. Нина заторопилась на выход. За долгий путь народу в вагоне набилось много.
— Позвольте, позвольте, — лихорадочно бормотала Нина. — Наш дом. напротив…
Люди, сочувствуя, помогали, как могли, пробиться к дверям. Улицу, обе линии, аварийно перекрыли с обеих сторон, от Большого проспекта и от Невы. Военные, пожарные, дружинники, санитары. Небритый милиционер из оцепления преградил путь:
— Назад.
— Пустите!
— Не положено, гражданка.
— Я… Я там живу!
Родной дом, нижние его этажи не видно из-за санитарного автобуса, но напротив… Бомба весом с полтонны ударила в стык студенческого общежития Академии художеств и жилого дома.
В зияющем провале комнаты с остатками мебели и домашних вещей, как бы выставленных напоказ; раскачивающийся на ветру шелковый абажур; лестничный пролет, ведущий в никуда…
— Пустите! Пожалуйста!
— Документы.
У нее пропуск МПВО на право прохода и проезда после сигнала «Воздушная тревога» и паспорт. Милиционер взял только паспорт, раскрыл на странице со штампом прописки.
