— Ниш, эта песня тянулась, как кривой плуг позади хромой лошади, — объяснил он. — Тебе еще повезло, что она закончилась до того, как я чуть не умер от скуки и не началось мое трупное окоченение. Разве ты смогла бы спустить вниз по такой узкой лестнице мой застывший труп?
— Какой же ты бестолковый! — вскрикнула она. — Ты проспал самую величайшую арию в мире! Как же тебе не стыдно?
— Признаю, я — обыватель, — проворчал Лейзонби. — Прошу прощения, если я испортил тебе вечер с будущими родственниками. Но это был твой выбор, Ниш, — взять меня с собой, а ты знала, кто я.
Пока Лейзонби тащил ее по лестнице, леди Аниша продолжала бормотать и в недвусмысленных выражениях жаловаться на то, что вокруг грязно, воняет протухшими овощами и потом. Лейзонби объяснил со своей обычной прямотой, что, как правило, у людей, которые приходят в Скотленд-Ярд, бывает повод попотеть.
Наверху второго лестничного пролета они свернули в длинную узкую комнату, разделенную низкой стойкой, какие бывают в городском суде, — леди Аниша никогда такой не видела, но в магазинах по всему городу красовались карикатуры господина Крукшенка на зал суда.
За небольшой стойкой сидели два одинаковых клерка, похожих на пару лакеев. Это были парни в черных пиджаках, одинакового роста и веса — очень высокие и худые, — взгромоздившиеся на стулья по обе стороны высокого стола.
Около стены со стороны леди Аниши стояло несколько стульев с очень прямыми спинками, без обивки и даже без подушек.
— Они не хотят, чтобы тебе здесь было хорошо, Ниш, — сказал лорд Лейзонби, когда она упомянула о дискомфорте. — Это место для страдания и неудобства.
— Но мне-то приходится страдать из-за жуткого неудобства во имя твоих интересов. — Леди Аниша махнула изящной рукой, отгоняя страшную смесь чернил, угольного дыма и вареной репы, поднимающуюся откуда-то из недр здания. — И как долго мы должны здесь сидеть?
Лейзонби указал на дверь в дальнем конце комнате.
— Пока та дверь не откроется и мне не удастся протиснуться в кабинет.
Дверь, оказавшись гораздо услужливее лорда Лейзонби, выбрала этот момент, чтобы широко распахнуться и явить двух мужчин — одного тучного и претенциозно одетого, с толстой золотой цепочкой от часов, болтающейся у него на животе, и с прядями длинных, напомаженных темных волос, решительно свисающих вокруг его лысины, которая напоминала сальную тонзуру. Возвышающийся над ним второй мужчина выглядел гораздо интереснее. Помощник комиссара лондонской полиции был стройным, широкоплечим парнем с носом, напоминающим топорик для разделки мяса, и большой головой с аккуратно постриженными густыми темными волосами. Его не по моде чистое, лишенное усов и бакенбард лицо со впалыми щеками и жесткими темными глазами напоминало леди Анише хищную птицу.
