Мерилом этой дозволенности могло бы служить то соображение, что цель не может оправдывать средства и что высокие цели правосудия… должны быть достигаемы только нравственными средствами. Кроме того, деятелям судебного состязания не следует забывать, что суд в известном отношении есть школа для народов, из которой, помимо уважения к закону, должны выноситься уроки служения правде и уважения к человеческому достоинству»
[3].
В многочисленных печатных работах и публичных выступлениях А. Ф. Кони старался привить мысль, что суд, судебное разбирательство, прения сторон должны быть школой нравственного воспитания народа. Этим целям он на протяжении многих лет подчинял свою деятельность.
К каждому слову, к каждой фразе он относился с чувством большой ответственности. Отсюда вытекали и его требования к судебному оратору. Образованный юрист, отмечал А. Ф. Кони, должен быть человеком, в котором общее образование идет впереди специального. Эту идею он настойчиво развивал в ряде своих работ. В сохранении душевной чистоты и гуманности он видел важнейшую заповедь для лиц, вступивших на судебное поприще. Жизнь многогранна. Все ее проявления не укладываются в правовые регламенты. Поведение человека обусловлено рядом не всегда уловимых причин. Большая и почетная задача возлагается на юриста, который «не должен ограничиваться одним знанием права, кассационных решений, не должен закрывать глаза перед жизнью, не должен быть «статистом» в том смысле, как понимал это слово один представитель судебного ведомства семидесятых годов, производя его от слова «статья», — нет, он должен быть широко и глубоко образованным человеком, сведущим в истории, искусстве, литературе. С ними судья не сделается ремесленником. Игнорируя эти условия, судья упустит из виду высший предмет правосудия — человека». Заботу о человеке, о справедливом решении его судьбы А. Ф. Кони ставил выше всего.
Взгляд А. Ф. Кони на судебного оратора выражен в следующем утверждении: «Показная и, если можно так выразиться, в некоторых случаях спортивная сторона в работе обвинителей и защитников всегда меня от себя отталкивала, и, несмотря на неизбежные ошибки в моей судебной службе, я со спокойной совестью могу сказать, что в ней не нарушил сознательно одного из основных правил кантовской этики, т. е. не смотрел на человека как на средство для достижения каких-либо, хотя бы и возвышенных целей»[4]. В этом утверждении — в недопущении рассматривать человека как средство для достижения даже возвышенных целей — состояло нравственное кредо Кони. Его девиз — цель не может оправдывать средства в правосудии — высоко гуманен.
