— А откуда у меня туркменские кони?!
— Найдутся, если поискать, — усмехнулся Абдулмеджит-хан. — Но тебя никто не заставляет своих отдавать. Надо взять коней у туркмен, а вот как их взять — шайтан знает. Недавно только они и с податями рассчитались и дань выплатили. И если мы потребуем коней, они придут в ярость. Что делать?
— Надо хорошенько прижать таких, как Адна-сердар, — сказал Шатырбек. — Чтобы у них отпала охота ерепениться.
— Может быть, ты прав, — задумчиво согласился Абдулмеджит-хан. — Надо прижать и добиться, чтобы они обратились за помощью в Астрабад.
— А если попросят защиты в Хиве?
— Не попросят. Там сейчас и своего шуму много: хан с ёмутами воюет, ему не до гокленов. Так что они пока между двух огней — либо покорятся нам, либо узнают, что такое настоящая беда.
Рослый худой слуга внес кебаб из цыпленка, почтительно поставил его на большой поднос посреди достархана и хотел удалиться. Шатырбек остановил его движением руки. Кладя один шампур дымящегося ароматного мяса перед гостем, сказал слуге:
— Скажи Хасану, пусть зарежет четырех жирных овец, мясо уложит в коробы и приготовит к отправке.
Абдулмеджит-хан добавил:
— И скажи, пусть нукерам много вина не дают. Скоро отправляться в путь.
Слуга склонился в поклоне:
— Бе чишим![38]
Шатырбек наполнил пиалы вином. Абдулмеджит-хан, не вставая, потянулся к кебабу, лениво пожевал, сыто рыгнул.
— В Хаджи-Говшане есть один очень интересный человек. Полезный человек. Вот если бы его заманить в Астрабад…
— Вы говорите о поэте Махтумкули? — быстро догадался Шатырбек.
— А ты знаешь его?
— Видеть не видел, но слышал о нем много. Говорят, большим авторитетом среди туркмен пользуется.
— Это ты у меня спроси! Все степняки, вплоть до самого сердара Аннатувака, относятся к нему с большим уважением.
— Хорошо! — сказал Шатырбек. — Я сделаю то, что вы желаете. Если сумею, приведу его к вам с веревкой на шее. Не сумею, — приволоку его труп.
Абдулмеджит-хан приподнялся на локте, вытаращил глаза:
— Да ты в своем уме? Ты понимаешь, что говоришь? Его смерть такого шума наделает, что не приведи аллах! Нет уж, ты лучше в это дело не вмешивайся, как-нибудь сам справлюсь. Занимайся пока своим Адна-сердаром. Тебе и с ним дел хватит.
— За него можете быть спокойны! Если не укорочу ему вторую ногу, усы свои сбрею. Валла[39], сбрею!
Старое, выдержанное вино, выпитое уже в изрядном количестве, подействовало на обоих. Шатырбек сидел красный и посоловевший, Абдулмеджит-хан вытирал шелковым платком обильно вспотевшее лицо.
