Крепко вцепившись в перила, чтобы не упасть, Ирма огляделась вокруг. Почему этот дом любили все ее дети? Что в нем такого примечательного?
В это время в дверь вошли братья Георга Хенк и Джон.
Они виновато посмотрели на Ирму, и она в ответ печально покачала головой. Со слезами на глазах мужчины поднялись наверх, направляясь в спальню матери. Несколько секунд спустя появился Георг. Он молча прошел мимо Ирмы, спокойный и невозмутимый. Впрочем, другого она и не ожидала.
— Я все сделаю сам, Ирма, не утруждай себя, — сказал священник.
Ирма кивнула в знак благодарности, затем повернулась к братьям.
— Я не позвонила в похоронное бюро. Я подумала…
— Ты постоянно думаешь не так, как нужно, — грубо оборвал жену Георг. — Позвони прямо сейчас.
— Не спеши, Ирма. Георг — самый старший среди нас. Позволь это сделать ему. Он ожидает для себя привилегий, так пусть сначала заработает их, — холодно проговорил Хенк.
Хенк и Джон были моложе Георга на десять лет. Такие же красивые, рослые и сильные, как брат, они, в отличие от него, не боялись показывать свои чувства.
— Я держала ее руку, разговаривала с ней… и… и она уснула. Я пришла, как только Опал сообщила нам, — всхлипнула Ирма.
— Мэри что-нибудь сказала перед смертью? — спросил Хенк, самый младший из братьев.
Оглянувшись на стоявшего за ее спиной мужа, Ирма прошептала:
— Она произнесла очень ясно: письма Руби. Это все. Они лежали на туалетном столике. Я запихнула их в радиоприемник, а одно оставила себе.
Хенк и Джон понимающе кивнули.
— Я хочу немного привести мать в порядок, — продолжила Ирма. — Где ее вещи?
— Все ее вещи в этом туалетном столике, а красивое церковное платье висит в шкафу. Мама заставила поклясться, что мы не облачим ее в эти ужасные фиолетовые одеяния, в которые обычно наряжают покойников. Боже мой, Ирма! — с тревогой воскликнул Джон. — Что с твоими ногами?
— Ничего особенного, просто они отекают за день. Дома я обычно ношу тапочки. Но по такому случаю…
— Разве не Георг привез тебя сюда? — удивился Джон. — Впрочем, на него это очень похоже.
— Я в это время был на работе, — вступил в разговор Георг. — Не стоит беспокоиться из-за моей жены.
— Кто-то должен это сделать, — возразил Хенк, усаживая Ирму на единственный в комнате стул. — Джон, подай шлепанцы матери.
Хенк начал осторожно стаскивать с ног Ирмы кожаные башмаки. Бедная женщина готова была кричать от боли. Она изо всех сил старалась сдерживать слезы, но они ручьем бежали по ее щекам. Освобожденные от тесной обуви, ноги Ирмы выглядели еще более ужасно и, казалось, опухали все больше. Даже Георга передернуло от этого зрелища.
