— Так ты купил квартиру? — внезапно спросила она, немного натянуто и слегка повышенным тоном. Ей необходимо было прервать гнетущую тишину.
— Да. Я не хотел покупать для себя одного целый дом.
Его слова возродили целый рой воспоминаний. Посмотрев впервые на старый дом в Пасадене, Алекс сказал, что ему требуется большой ремонт. Фанни схватила его руками за локоть, умоляя отбросить доводы рассудка, оперевшись на веление сердца. Они были нужны этому дому. Кто-то должен был купить этот дом, позаботиться о нем и возвратить ему былую красоту. Кроме того, на заднем дворике рос огромный платан, который всем своим видом говорил, что под ним надо поставить скамейку и в жаркие дни сидеть в его тени, спасаясь от солнца. Алекс что-то пробормотал, но потом сдался, согласившись, что у этого места много возможностей.
Ей не требовалось смотреть на Алекса, чтобы понять, что он вспоминает то же самое. А он вспомнил, как по вечерам они оклеивали стены обоями, сдирали руками груды старой отделки, соскабливали толстый столетний слой краски, обнажая прекрасно сохранившуюся древесину.
— Ты мог бы оставить себе наш дом, — сказала Фанни.
— Нет. Он слишком много значил для тебя. Ты все еще там живешь?
— Да.
Остаток пути они ехали молча, и тишина нарушалась только тихими указаниями Алекса, где им следует повернуть.
Странно, но это молчание не было неловким. Воспоминания, хотя они и не говорили об этом, сняли напряжение.
Фанни поставила машину на стоянку перед зданием, на которое показал Алекс. Но он не двинулся, чтобы выйти из машины, и, подождав немного, Фанни выключила двигатель. Воцарилась полная тишина.
— Зайдешь ко мне выпить что-нибудь? — спросил Алекс, поворачиваясь в ее сторону.
Фан отрицательно покачала головой, ощущая внутри маленький толчок. Возможно, это было ожидание каких-то происшествий.
— Я за рулем.
— Тогда на чашку кофе.
— Уже поздно.
— Без кофеина.
— Не могу.
— Тогда сок, — уговаривал он, чувствуя, что она начинает поддаваться.
— Правда, не могу.
Ни кофе, ни сок, ни что-нибудь еще не могли заставить Фанни принять его предложение, потому что меньше всего она хотела позволить Алексу Грэди вернуться в ее жизнь.
— Я тебя не съем, Фан, — пошутил Алекс.
— Я тебя не боюсь, — ответила Фанни. Я боюсь только себя, добавила она мысленно.
— Тогда пошли ко мне на кофе. Пожалуйста, Фан. Я хочу с тобой поговорить.
Он поднял все еще лежавшую на водительском сиденье руку и ласковым движением коснулся щеки Фанни. Всем телом она ощутила это легкое прикосновение. Она опустила глаза, не желая, чтобы Алекс увидел ее реакцию, и, зная, что он наверняка уже ее почувствовал. Так было всегда. Они оба знали, что достаточно легкого прикосновения, чтобы жизнь забурлила в них с прежней силой. Именно поэтому она не хотела принимать его предложение. Именно поэтому она сказала:
