Родители, словно лунатики, безостановочно меряют вестибюль шагами, сжимая кулаки, грызя ногти. Большинство, кажется, не осознает масштаба постигшей их катастрофы. Обезумевшая мать хватает меня за руку, впивается взглядом: "Как моя дочка, доктор?.. Выкарабкается?.." Подходит мужчина: его сын в реанимации. Он хочет знать, почему. "Он там уже несколько часов. Что вы с ним делаете?" И медсестер точно так же разрывают на части. Они стараются хоть как-то успокоить людей, обещая все разузнать. Одно семейство, увидев, что я подбадриваю какого-то старичка, накидывается на меня с вопросами. Постепенно отступая, выскальзываю в наружный двор и обхожу весь комплекс больницы, чтобы попасть к себе в кабинет.
У Ким никого нет. Заглядываю к Илану Росу. Тот ее не видел. Медсестры тоже.
Переодеваюсь, чтобы ехать домой.
По стоянке в беззвучном безумии снуют полицейские. Тишина пронизана стрекотом их раций. Сидящий во внедорожнике офицер отдает распоряжения; на приборной доске лежит ручной пулемет.
Я подхожу к своей машине, сереющей в вечерних сумерках, под легким ветерком. «Ниссан», на котором ездит Ким, стоит там же, где я видел его утром; стекла у передних сидений наполовину опущены из-за жары. Отсюда я делаю вывод, что Ким еще не ушла, но я слишком устал, чтобы ее искать.
Выезжаю из больницы; город кажется безмятежно спокойным. Недавняя трагедия не нарушила его привычек. Бесконечные вереницы машин штурмуют рокадную дорогу на Петах-Тикву. В кафе и ресторанах полно народу. На тротуарах не протолкнуться от любителей вечерних прогулок. Я еду по проспекту Гевирол до Бет Соколов; полицейские на выставленном здесь после теракта контрольно-пропускном пункте направляют водителей в объезд Хакирии — по распоряжению спецслужб этот район наглухо отрезан от города. Мне удается просочиться на улицу Хасмонаим, залитую звездной тишиной. Вдалеке виднеется взорванный смертником ресторан.
Полицейские эксперты, оцепив место трагедии, приступили к его детальному осмотру. Фасад ресторана полностью разворочен; в правом крыле рухнула крыша, исчертив тротуар черными полосами. Вырванный из земли фонарный столб лежит поперек проезжей части, усыпанной мусором и обломками. Взрыв, судя по всему, был неслыханной силы; стекла в окрестных зданиях выбило, штукатурка на многих фасадах вспучилась и отлетела.
— Не стойте здесь, — командует выросший словно из-под земли полицейский.
Движениями фонарика он показывает мне, куда ехать, освещает номерной знак моей машины, затем меня. Инстинктивно отшатывается и хватается за пистолет.
