Ким находит меня распростертым на дорожке. Враги кинулись за мной в сад и после того, как я упал, еще долго меня били. Видя их сверкающие глаза и пену у рта, я решил, что сейчас меня линчуют.
Ни один сосед не пришел мне на помощь, никто не осмелился позвонить в полицию.
— Сейчас отвезу тебя в больницу, — говорит Ким.
— Не надо в больницу. Не хочу туда возвращаться.
— У тебя может быть что-то сломано.
— Не настаивай.
— В любом случае здесь тебе оставаться нельзя. Они тебя убьют.
Ким удается дотащить меня до спальни; она одевает меня, бросает в сумку несколько моих вещей, потом выводит из дому и усаживает в машину.
Неведомо откуда возникают бородачи с косичками — им, видно, подал знак тот, кто наблюдает за домом.
— Брось его, пускай сдохнет, — кричит один из них Ким. — То еще дерьмо…
Ким выжимает полный газ и резко берет с места. Мы проносимся по кварталу, как обезумевший болид по минному полю.
Ким отвозит меня в травмпункт неподалеку от Яффы. На рентгеновском снимке переломов не видно, но правое запястье и колено пострадали серьезно. Медсестра дезинфицирует огромные ссадины у меня на руках, стирает кровь с разбитых губ, промывает потерявшие чувствительность ноздри. Она думает, что меня так отделали в пьяной драке; ее движения проникнуты состраданием.
Из перевязочной я выпрыгиваю на одной ноге; на запястье огромная нелепая повязка.
Ким подставляет мне плечо, но я предпочитаю прислониться к стене.
Она привозит меня к себе, на улицу Седерот Ерушалаим, в мансарду, купленную давно, еще в то время, когда они жили вместе с Борисом. Я часто приходил сюда отпраздновать радостное событие или провести вечерок в дружеской компании — вместе с Сихем. Эти две женщины хорошо ладили, хотя моя жена, по натуре скорее сдержанная, всегда была настороже. Ким не придавала этому значения. Она обожает принимать гостей, устраивать вечеринки. Пережив предательство Бориса, она погрузилась в это с удвоенным энтузиазмом.
Садимся в лифт. Какая-то старушенция едет с нами до второго этажа. На площадке четвертого воет от тоски щенок. Его поводок зажат дверью дальней квартиры. Это соседкин. Когда он станет взрослой собакой, она его выкинет и заведет другого — она так все время делает.
Ким не может совладать с замком — как всегда, когда нервничает. В гримасе досады на щеках у нее проступают ямочки. Легкий гнев ей очень к лицу. Наконец она находит нужный ключ и отступает чуть в сторону, пропуская меня в квартиру.
