У этого мужчины и имя было подходящее: звали его Анхель, что значит «Ангел» — прямо как ангел аяуаски подлетел ко мне и нежно коснулся своим крылом. Тем не менее, сам Анхель никакого отношения к аяуаске не имел. А был он штурманом трехпалубного судна, на котором я переправлялась из Пукальпы в Икитос.
Вторым персонажем был капитан. Он и его корабль были под стать друг другу: оба были с шиком, хотя, понятно, каждый со своим. Теплоход «Эдуардо VII» был новый и ухоженный. Что касается капитана — он был холеный, стремительный, sleek. Как посмотришь на него — сразу видно даже нетренированным взглядом, что баловень женщин, да и он сам, похоже, женщин вниманием не обходил, наверное, именно поэтому часто приходил поговорить, когда я отсиживалась в каюте.
Мы еще раз с ним встретились в порту Икитоса — через десять дней после того, как мое плавание на его теплоходе закончилось: его «Эдуард VII» должен был возвращаться в Пукальпу, а мой «Эдуард II» — идти в Юримагвас. В ожидании отплытия я вышла из каюты. Он заметил меня со своего теплохода, и так как корабли стояли впритык, просто переступил с одного на другой и взбежал на мою палубу — мы поздоровались, и тут на глазах у него выступили слезы.
Пока мы с ним разговаривали, мой теплоход стал отшвартовываться от причала: незнакомый мне штурман «Эдуарда II» выводил его в открытые воды. Вода забурлила под кормой, и пространство между двумя теплоходами — моим и его — стало стремительно расширяться. Договорив последнюю фразу, капитан стремительно сбежал на нижнюю палубу, и, не задумываясь — каждый миг был дорог — решительно прыгнул на палубу своего теплохода. Не промахнулся… вот это прыжок… так можно и в Олимпийскую сборную Перу попасть.
Как-то раз, когда мы еще шли в Икитос, капитан сказал Анхелю негромко, но при большом стечении народа, что просто убьет его, из-за того, что тот проводил столько времени со мной — на что Анхель сделал вид, что забеспокоился. Но на самом деле капитан проявил широту души и не запретил своему штурману приглашать меня в штурманскую рубку во время вахты.
Что же касается меня, то я в эти разыгрываемые миниатюры не вникала, но неожиданно полученному приглашению обрадовалась. Моя каюта на второй палубе была небольшая; металл снизу, металл сверху, и соответственно, по бокам тоже. Часам к одиннадцати она раскалялась, как консервная банка, которую кто-то из озорства бросил в горящий костер.
Остальные пассажиры днем висели длинными рядами в гамаках на первой палубе — если бы не пестрое разнообразие гамаков и неумолчный галдеж детей, можно было бы подумать, что их какой-то неведомой электромагнитной волной закинуло сюда прямо из «Матрицы 1».
