Я и Бекки оказались отличными соратниками в нашей общей борьбе за Лиз. Я простил свою жену – во всём была виновата её работа. Люди богемы – они совсем другие, они не такие, как все мы, нормальные люди. Они совсем без тормозов в жизни. Я – самый лучший тормоз для Лиз. Повзрослевшая дочка теперь вообще всегда поддерживает мою сторону при любом семейном раздоре. Бекки в этом году начала учиться в колледже, на юриста. Лиз, самостоятельно, без моей помощи, скорее всего не в состоянии выложить за учёбу дочери тысяч сорок ежегодно в течение шести-семи лет подряд. У меня теперь имеется отличный союзник в лице Бекки.
Алекс о Борисе.
Мой однокашник по учёбе в московском институте, Борис Голдин появился на свет, чтобы стать профессиональным революционером. Видимо, воздух нашей планеты способствует периодическому появлению людей, готовых посвятить свою жизнь противостоянию власти. А может быть, это специальный ген протеста в их организме способствует развитию мозга на особый лад.
Появление на свет Голдина, увы, не совпало с революцией в России и периодом становления новой власти. Борька сильно опоздал - он родился только в 1960, но подхваченный им революционный ген будоражил его светлую голову и звал бороться за счастье людей. Личных оснований для борьбы с советской властью у Борьки не было, он родился в Москве, в обеспеченной семье третьего поколения врачей, рос в большой и красивой квартире на Смоленском бульваре, в их семье, случайно, даже не оказалось родичей, репрессированных в сталинские времена.
Когда мы познакомились, в конце семидесятых, он читал только самиздат, ходил в одном и том же потёртом джинсовом костюме, редко брился, пропускал лекции и постоянно находился в ситуациях, грозящих исключением из института. В те времена Борька ещё только косил под диссидента. Он тусовался в сомнительных компаниях андерграунда, был знатоком и собирал коллекцию бардовской песни. Будучи очень способным парнем, Голдин всё-таки умудрился окончить институт с отличием и получить распределение в один из московских научных центров.
Когда мы снова встретились с Борисом в Москве через несколько лет, он уже окончательно созрел и определился, как борец. Как и положено Голдину, он выбрал евреев в качестве своего народа для спасения, а борьбу за разрешение свободной эмиграции соплеменников из «совка» – направлением своей революционной деятельности. На этот момент Борьку уже давно уволили с работы, он числился в «отказе» и считался одним из активистов еврейского движения «Отпусти народ мой…». Он участвовал в пикетах и демонстрациях, подпольно преподавал иврит и встречался с иностранцами, сочувствующими и помогающими движению еврейских отказников в совке. Во времена усатого инквизитора только половины вышеприведенного перечня деяний было бы достаточно органам, чтобы навсегда сгноить человека в лагерях.
