Наташа пришла на другой день; на этот раз поднялась по лестнице на балкон, села на верхнюю ступеньку и сказала:
– Вот я и пришла.
Потом Наташа спросила:
– Зачем ты всё сидишь? Будем бегать…
– Я не могу бегать, – мне можно только ходить, – я хожу с Егором каждый день, знаешь, где большая аллея?
– А я могу бегать… Я могу бегать, качаться на качели и я не хочу больше с тобой сидеть.
Наташа встала и быстро пошла к себе домой. Пройдя несколько шагов, она крикнула:
– Я не люблю мальчиков, которые не могут бегать!
Но скоро она опять пришла, подошла вплоть к Диму, долго смотрела в его обрадованные глаза и строго сказала:
– Может, ты хочешь, чтобы я ушла?
– Нет, я очень рад, что ты пришла.
– У тебя какая кроватка, с решётками? У меня с решётками. А когда я выросту большая, я буду писать стихи и книги, как дядя Коля… Зачем ты так сидишь, как горбатый? Если ты будешь так сидеть, я от тебя уйду.
Наташа строго и медленно погрозила Диму пальчиком и опять заговорила:
– А сегодня один дядя пальчик в нос засунул; я говорю ему: «а мама сказала, что не надо пальчика в нос класть», а мама меня в угол поставила, и я плакала, потому что я гадкая девочка… Ты опять горбишься, Дим, я тебе всё говорю, а ты меня всё не слушаешься? Ну, я уйду.
Дим рассмеялся и сказал:
– Ну, я больше не буду.
– Ну, смотри… И ты тоже не играйся с мальчиками, которые грязные. Их папа и мама мужики, они всегда пьяные и так кричат: а-а! и растрёпывают свои волосы. У них нет духов и кареты нет: они на козлах ездят. А теперь я пойду, а ты сиди здесь… Сиди!
Наташа строго погрозила пальчиком Диму.
Так Наташа познакомилась с Димом и каждый день по несколько раз приходила к нему.
Зимой Егор топил печи, а летом возился в саду.
Егор – маленький, рябой, с козлиной бородкой, с оттопыренной нижней губой, благодаря которой он имеет вид человека, которому всё нипочём. Но так бывало только в редких случаях. Когда он выпивал, – тогда он начинал рассуждать, жаловался, обижался. И тогда Егора укладывали спать, а на другой день снова Егор становился тихим и безответным. Выпивал Егор редко и большею частью тогда, когда мать Дима уезжала в город.
Раз после обеда, когда мать Дима как раз уехала в город, Егор был выпивши. Он с Димом, по обыкновению, отправился гулять. Егор, взволнованный и потный, жаловался Диму на дворника, кухарку, горничную. Потом он перешёл на свои дела.
– Пять лет, – говорил он, – своих не видал: кто там, что там, – жена, дети, посылаешь, посылаешь эти деньги… Всё равно, как и прежде люди в рабство на чужую сторону себя продавали… Ну, так там хоть кучка денег сразу на руки приходила, – продал себя и знаешь за что, – а здесь так по двугривенному весь разойдёшься: на последний двугривенничек только выпить и пах, – лопнул гнилой пузырь!
