Касаясь теоретического обоснования необходимости условного досрочного освобождения, А. Ф. Кони справедливо замечает: «…Не надо забывать, что в преступлении, подлежащем рассмотрению суда, заключается и статика, и динамика. Статика — это совершенное деяние и назначенное за него наказание, а динамика — это применение и воздействие наказания». При этом речь идет не о воздействии возмездия, в котором отсутствуют нравственные основы, не о воздействии устрашения, а о воздействии исправления, для которого в области динамики нужен ряд активных мер, в том числе и такая мера, как условное досрочное освобождение.
Условное досрочное освобождение А. Ф. Кони рассматривает как стимул к быстрейшему исправлению осужденного. Этого стимула не может быть у осужденного, сознающего. «что как бы он себя ни вел, он не сократит срока своего содержания, а выйдя на свободу, встретится лицом к лицу с отчуждением и недоверием к тюремному сидельцу. Так развивается в нем пассивность и замирает самодеятельность. Надобно возбудить в нем активность, сделать его в некотором отношении хозяином своего положения, внушить ему, что от него зависит сокращение срока его содержания…»
А. Ф. Кони возражал против того, чтобы не распространять условное досрочное освобождение на осужденных, содержащихся в крепости, так как нельзя «держаться внешнего признака и ставить разрешение вопроса в зависимости не от деяния, а от здания, считая, что исправление возможно только в пределах острога с традиционными башнями, а не за крепостной оградой, которая в действительности в огромном большинстве случаев осужденного и не окружает».
А. Ф. Кони всегда подчеркивал, что подлинный гуманизм в уголовном судопроизводстве достигается не в результате «всепрощения» и оправдания виновных, а в результате назначения справедливого наказания и надлежащего его исполнения.
Он выступил в защиту законопроекта о допущении женщин в адвокатуру. Здесь он прежде всего полемизировал с министром юстиции, возражавшим против принятия этого законопроекта. Его довод, что, будучи избранными в совет присяжных поверенных, женщины получат дисциплинарную власть над своими товарищами, А. Ф. Кони опровергает ссылкой на речь самого министра, в которой он разделил женщин «на таких, которые заставляют себя слушаться и которые не умеют слушаться». «Так почему же женщинам первой категории, — спрашивал А. Ф. Кони, — и не участвовать в принятии дисциплинарных мер?» Неверно, по мнению А. Ф. Кони, и утверждение, что нет никакой неотложной надобности в допущении женщин в адвокатуру, так как нет недостатка в адвокатах в большинстве городских местностей. Но закон, отмечал Кони, должен основываться не на такой необходимости, а быть результатом спокойно сознанной потребности общества. А потребность в допущении женщин в адвокатуру имеется. «Для кого же секрет, — спрашивал А. Ф. Кони, — что жизнь удорожилась чрезвычайно? Кто же не чувствует, что бытовые и житейские условия чрезвычайно изменились за последние 50 лет?.. Необходимо многим, беззаботно жившим, самим идти зарабатывать хлеб. Необходимо лично вступать в борьбу за существование, т. е. за кусок хлеба. И вследствие этого является потребность возможного расширения областей честной и непостыдной деятельности… как же государство может не придти на помощь этому положению и не открыть новую сферу деятельности, не открыть женщине новый способ заработка?»
