— Симпсон, — сказал Росс Уэбстер, — вы — человек вчерашнего дня. Кто бы ни совершил этот грабеж, это человек завтрашнего дня.
Вера Уэбстер с отвращением смотрела на обоих мужчин. Судьба, даровавшая ей лицо, похожее на лицо Иосифа Сталина, дополнила свой труд, одарив ее нетерпением, следствием которого является агрессивность. Казалось, она собиралась сломать стол или ударить бедного Симпсона в самое чувствительное место его живота. Возможно, она и сделала бы это, если бы не величественное явление Лорели Амброзиа.
Лицо Лорели не имело ничего общего с Иосифом Сталиным, и одного этого было достаточно, чтобы Вера Уэбстер ненавидела ее. Это, впрочем, усугублялось особым положением Лорели в компании «Уэбко», которое Вера склонна была объяснять ее способностью лежать распростертой на кушетке в кабинете ее брата.
— Что тебе надо? — Вера бросила на Лорели ненавидящий взгляд, но та просто игнорировала его и подошла к Уэбстеру.
— Росс, милый, уже время твоего массажа.
Лорели нежно положила руку на шею Уэбстера сзади.
— Ты знаешь, как он тебе полезен…
— Да, конечно.
Вера Уэбстер гусиным шагом ринулась вперед.
— Как ты смеешь позволять этой женщине врываться во время такого важного совещания?
— Я делаю очень чувствительный массаж, — сказала Лорели, поглаживая шею Росса.
— Да, — сказал Уэбстер, — он меня расслабляет в минуты кризиса.
Вера остановилась перед Лорели и рявкнула так, будто обращалась к войскам в Ленинграде:
— Мы пытаемся провести здесь совещание!
— Постарайтесь успокоиться, — ласково сказала Лорели.
— Смотрите! — сказала Вера, оборачиваясь к Симпсону. — Я ее сейчас убью.
Симпсон, мечтавший о том, чтобы кто-нибудь вывел отсюда Веру и утихомирил ее, смотрел только на свое молоко.
— Росс! — заорала Вера, — я не потерплю здесь этой оскорбляющей меня женщины!
— Скажи ей, — возразила Лорели, — чтоб она перестала оскорблять меня.
Уважая права человека, Великий Гуманист вмешался:
— Закрыть рты! Слушать! Подчиняться!
— Вот это диктатура, — подумал Симпсон, видевший, как Вера Уэбстер командовала мужчинами; но ему были неизвестны причины, по которым она отступала перед Россом: в юности ее брат, под влиянием одного из своих первых гуманитарных инстинктов, мучил ее тогдашним электронным прибором, отчего у нее волосы часами стояли дыбом. Воспоминание об этом и других подобных случаях и теперь подчиняло ее Россу.
— Прости, Росс.
— Так-то лучше, — сказал Уэбстер, — теперь поцелуйтесь и помиритесь.
— Я никогда не целуюсь, — сказала Вера.
