Таисья дернула плечиком. Она по справедливости считала, что если пришло тебе такое письмо (знаем, что за письмо, и от кого — знаем!), то просто даже очень неприлично читать его на глазах у всей улицы. Иди домой и читай сколько хочешь. Хоть три раза.
А вообще о Шурке Собяниной один человек сказал: «Первая красавица на селе». Из нахальства добавил: «И единственная…» Так вот, если уж ты такая красавица и к тому же единственная, то веди себя как положено и письмами не хвастайся.
Что же касается ее, Таисьи, то она, конечно, не красавица (хотя, в общем, ничего), зато с характером. Она, Таисья, ни за что не стала бы читать письма на улице. Впрочем, получать писем ей еще пе доводилось: родных нет — детдомовская она, сирота. Окончила семилетку, подучилась на курсах связи, послали в Усть-Унью. Теперь работает на почте, но сама писем не получает.
Что ж, говорят, повара не очень-то охочи поесть, а сапожники, как известно, в старое время ходили без сапог.
Когда Таисья все это обдумала, заверещал телефон. Она сняла трубку:
— Да-а… Я — Усть-Унья… Телеграмма? Пишу… «Верхнепечорска, сорок семь двенадцать…»
Записывая на бланке текст телеграммы, Таисья слышала, как заскрипели ступеньки крыльца, а потом краешком глаза увидела: вошел человек и стал у перегородки. Не здешний человек. Среднего роста, в брезентовой куртке, клетчатая рубашка, а на голове — девчачий берет. Бородатый. Кудрявая такая, не особенно длинная бородка. Стоит, дожидается чего-то.
— Вам что, гражданин? — спросила Таисья, повесив трубку.
Гражданин с бородкой облокотился на перегородку и сказал негустым баском:
— Здравствуйте. Я Самсонов, Роберт Афанасьевич.
— Очень приятно познакомиться, — сказала Таисья.
— Мне должен быть денежный перевод. Из Верхнепечорска. Пожалуйста…
— Никакого перевода нет.
— Как… Вы уверены?
— Говорю вам: нет ни одного перевода.
Человек с бородкой тяжело потоптался на месте, снял берет, отер платком лоб.
— Будьте добры, посмотрите получше. Мне обязательно должен быть перевод… Самсонов моя фамилия.
Таисья подернула плечиком, но все-таки достала с полочки тонкую пачку оставшейся корреспонденции и принялась ее не спеша перелистывать. И тут она скорее почувствовала, чем увидела, как порывисто задышал человек, стоявший у перегородки, как приоткрыл он рот, как вглядывался в письма, которые перебирала Таисья.
— Вам нет перевода, — заключила она и строго взглянула на человека с бородкой.
А он все стоял у перегородки, только брезентовые плечи его как-то опустились и голова поникла.
