— Пойдём поближе, спросим.
— Бабушка! Бабушкааа, здравствуйте! — я позвал громче, и старушка подняла голову.
— Каво вам, робяты? — её речь была необычной, но смысл я понял.
— Мы приехали из города к бабушке, а её нет дома. Вы не знаете, когда она вернётся?
— Так ты унучек ейный будешь? Манька на Пасху ишо уихавши, а куды — ня знаю. Ключи от хаты ейные у мяне, забярайте да жавите.
Пока старушка ходила за ключами, Марк засыпал меня вопросами:
— Что бабка сказала? Почему она так странно разговаривает? Это русский язык или уже другой? Если тут все так говорят, как мы будем с ними общаться?
— Не тараторь, давай по порядку. Я, например, всё понял, что старуха сказала, если хочешь, буду твоим переводчиком. Бабушку мою зовут Марина, Манькой её тут по-деревенски, видимо, величают. Странно, что бабуля не дома. Телефона тут нет, но мы регулярно переписывались. Она знала, что я приеду в первый день лета, обещала, что сосед встретит меня с поезда. Очень непонятно и подозрительно всё это.
Вернулась старушка с ключами, но не одна. За спиной у неё виднелась туго натянутая верёвка, на конце которой упиралось в землю копытами чёрное, страшное, рогато-бородатое чудовище. Его спутанная шерсть доставала до земли, а острые, словно заточенные рога пугали размерами. Бабуля вложила мне в ладонь связку ключей, а в другую руку сунула конец верёвки.
— Дяржи вярёвку крепчее. Намучалася я тут с вашею Муркою, не коза, а наказанне Господне. Шибко вренная. То удярёт, то съисьть чаво с тряпья. Пол деяла вчара ухомячила, бясстыннеца.
— Так это коза? А что нам с ней делать? — в моей голове словно застыла картинка с этим чудовищем, пожиравшим бабкино одеяло. Вот так уснёшь себе спокойно, заберётся эта зверюга в дом, начнёт жевать подушку, а вместе с ней случайно и мою голову слопает.
— Так пасите, доите, молочко пейте, — соседка не представляла, какие жуткие фантазии бродят по моей голове и, как ни в чём не бывало, продолжала, — то ж ваша коза, Манька мне на время яё давши, покуды кто с ваших не приидет.
Бабуля ещё что-то говорила, уходя, но мы ничего не разобрали, потому что все наши силы и внимание были отданы вырывающейся козе. И откуда только в не очень большой по размерам зверушке столько силы? Животное так отчаянно брыкалось, упиралось и дёргалось, словно мы были козоедами и собирались слопать её живьём.
— Не бойся, маленькая, хорошенькая, красавица, умница, — я не знал, какие ещё слова подобрать, чтобы успокить это чудище.
