— В жизни не слышал более глупых вопросов. Может объяснишь, кто и зачем меня выбросил? Живой я, живой. — для убедительности я похлопал себя по груди и обнаружил, что поджаренная на солнышке кожа стала болезненно чувствительной. — И почти целый, просто немного обгорел на солнце, заживу.
— Ничего себе, глупые вопросы! Дома погром, на полу пустые горшки с остатками сегодняшней пищи, вы тут валяетесь — один почти голый и красный, вторая ощипана как кура к супу. — Марк говорил так эмоционально, что его голос стал высоким и визгливым.
Тут до меня дошло, что ребята и правда были не на шутку напуганы.
— Ну-ка, пойдёмте домой, хочу увидеть всё своими глазами, — я вскочил с места и заторопился в сторону дома, не хотелось верить, что чей-то злой умысел оставил нас без еды. Мои друзья тащили Мурку в хлев и немного отстали.
В избе меня действительно встретил беспорядок, но автором этого безобразия был я: вываленная из шкафа одежда, выломанная полка, раскиданные инструменты… Подумаешь, не успел за собой убрать, не обязательно было поднимать панику. Но тут мой взгляд упал на пустые горшки, в которых ещё утром кипел сытный супчик и варилась каша, точно помню. О том, что я не сошёл с ума, свидетельствовали остатки пищи на дне посудин. Это что же получается? Кто-то без приглашения зашёл в хату, достал из печи горшки и всё слопал?
— Ну теперь ты видишь, что случилось? — Никита вернулся первым.
— Да ничего особенного, это я бардак навёл, сейчас уберусь.
— А может и еду ты один съел, и Мурку ощипал? — ехидно спросил входящий Марик.
— Мурку ощипал, тьфу ты, постриг действительно я. Так надо было, поверьте на слово. А вот с нашим обедом действительно странная вышла история. Я бы сейчас с удовольствием сам навернул супчика, но кто-то оказался наглее и проворнее.
— Если честно, и я рассчитывал на твой обед, Гоша. С утра во рту ни крошки, — вздохнул Ник.
— Даже не знаю, что теперь делать, — я чувствовал себя ответственным за питание, — яйц пока больше нет, можно пожевать сухих макарон или тушёнку открыть.
— У меня есть идея получше, — вмешался Марк, — я рисовал только что портрет деда, что живёт рядом, и он сказал обращаться по-соседски, если чего понадобится. Попрошу немного молока, — мы не успели ничего ответить, а Марик уже выскочил на улицу.
То, что произошло дальше, меня заставило сначала похолодеть, потом побледнеть и сразу же покраснеть, потому что на улице послышались крики нашего друга:
