— Заранее благодарен, — суховато отозвался Астахов. — Все упомянутые мной условия остаются в силе. Полагаю, наше предложение выгодно вам не менее, чем банкирскому дому, от имени которого я имею честь вести переговоры. — И не давая Вильчевскому возможности ответить, продолжал уже без прежней сухости:
— Пока же я думаю заняться и другими делами. Нужно подыскать помещение для конторы, служащих. Видимо, в Севастополе придется задержаться на некоторое время.
— Вот как, — оживился Вильчевский. — Что ж, в добрый час, в добрый час. Значит, в круг ваших торговых дел входит не только закупка судов?
— Совершенно верно.
— Что же еще вас интересует? Возможно, табак, вино, фрукты?
— Если говорить откровенно, господин генерал, нас привлекают только значительные масштабы.
Помолчали. Затем Вильчевский осторожно спросил:
— А если бы вашей фирме предложили контракт на вывоз пшеницы.
— Пшеницы? — с оттенком удивления переспросил Астахов. — Откуда же ей быть в Крыму? Ну, возможно, какое-то количество наберется…
Теперь уже Вильчевский выдержал паузу, прежде чем значительно проговорить:
— Излишки пшеницы могут составить семь-восемь миллионов пудов.
— Вот как?! — Астахов смотрел озадаченно. — Но откуда такое количество?
— Будет пшеница, — с той же значительностью сказал Вильчевский. — Пшеница будет, — повторил он, — и в скором времени.
Что-то дрогнуло в лице Астахова. Глаза сощурились.
— Если позволите высказать предположение… — сказал он неспешно и тут же быстро, в упор, не оставляя времени на раздумье, спросил: — Хлебные запасы северной Таврии, не так ли?
Генерал едва заметно кивнул и предостерегающе поднял руку:
— Ни слова больше, господин Астахов!
Астахов с пониманием склонил голову, проговорил как бы в раздумье:
— В конце концов, нас меньше всего интересует военная сторона дела. Вы сказали, что пшеница будет, а все остальное… Слово такого человека, как вы, достаточная гарантия любому, самому масштабному предприятию. Благодарю вас, генерал.
Астахов встал, легко склонил в полупоклоне голову. Рукопожатие его было крепким, надежным. Когда он вышел, противоречивые чувства одолевали генерала Вильчевского: с одной стороны, его смущала напористость совладельца константинопольского банкирского дома, его властная манера не выпускать из своих рук нить разговора, но с другой… С другой стороны, не доверять ему не было никаких оснований.
