И уж к нему приближался старик, пронзая его безднами глаз.
Он занес руки над головой, а в руках держал венок алых роз, – венок кровавых огней.
Он тихо поцеловал бело-бледного ребенка, возложив на него эти кровавые огни.
Он заметил горьким, любовным шепотом: «Венчаю тебя страданием…»
Но поднявшийся ветер обдул нежные, ароматные лепестки с белокурой головки. Понес их в безбрежное.
Скоро эти жгучие огоньки потухли в свинцовой дали.
И тут обоим им открылось странное зрелище.
На туманном берегу шагал высокий, пернатый муж с птичьей головой.
Белые перья топорщились на шее, когда он раскрывал свой желтый, орлиный клюв.
И сказал старик, указывая на мужа: «Вот орел: я пошлю его к тебе, когда наступит время.
«Ты уйдешь. Мы не увидим тебя. Пустыня страданий развернется вверх, вниз и по сторонам.
«Тщетно ты будешь перебегать пространства, – необъятная пустыня сохранит тебя в своих холодных объятиях…
«Тщетен будет твой голос…
«Но пробьет час. Наступит развязка. И вот пошлю к тебе орла».
Ребенок смотрел на пернатого мужа, шептал: «Орел. Милый…»
Грянул ливень. Водяные потоки заслонили орла, и он потонул в тумане.
Еще немного они помолчали, сжимая друг друга в прощальных объятиях.
Старик сказал: «До свидания… Там, в пустынях, жди орла…»
Старик уходил в туман, направляя свой путь к созвездию Геркулеса. Льющаяся сырость занавесила его.
Одинокий грот, точно разинутая пасть, зиял из туманной мглы, а над гротом торчали черные глыбы с бледно-мраморными жилками.
Вдоль их каменных грудей мчались туманные отрывки, облизывая эти груди, цепляясь за них.
На глыбах потешался Ветряной Царь, потрясая лохмотьями и взвывая. Мокрый, войлочный колпак, пробитый ливнем, грустно повис набок.
В руке он держал корявую раковину. Размахнувшись, разбил ее о камни в ликующем восторге.
Иногда растрепанный отрывок тумана заслонял Ветряного Царя; но он с криком прорывал туманный обрывок, просовывал свою мохнатую, волчью голову, голося, как буревестник.
