Алекс слышал, как ветер тихонько
возится за портьерами, сбивая пылинки.
– Леди Чесбери ждет вас, сэр.
Эшби, его добровольный гид,
вернулся после доклада хозяйке. «Гость благополучно вселился в Северную башню и
жаждет лично засвидетельствовать почтение». Старик хлопотал вокруг, как
расторопный домовой. «Прошу вас, сэр... Леди Чесбери очень рада вашему прибытию...
Леди Чесбери готова принять вас... Сэр». «Какой я, к черту, сэр», – раздраженно
подумал Райн.
– Прошу вас, сэр.
Алекс неловко поднялся с
очередного антиквариата. Его проводили до дверей, вежливо распахнули их и
оставили наедине с тем, что ждало внутри.
Его встретила тишина. В этом
огромном зале ее было столько, что почти нечем было дышать. Под куполом
крестовиной смыкалась лиловая темень, неярко светились низкие лампы вдоль
центрального прохода. Алекс вошел и застыл, глотая книжный воздух. Стеллажи
перемигивались тусклыми бликами. За стеклянными дверцами скалились томики,
обтянутые тисненой кожей; кожа сменялась сафьяном, затем лаком. Цивилизация
свила приятное гнездышко среди здешних полок, и хозяева с умом пользовались этим,
нокаутируя визитеров видом забитого в буквы состояния.
В дальнем конце зала освещение
менялось. Незадернутые портьеры и светлый остов стола кружили в дымке маленьким
корабликом. Стрельчатое окно отражало анфиладу книжных коридоров, высокое
кресло из ореха, на полировке которого даже в сумерках дрожали отблески. За
столом Алекс увидел тень.
Очертание тонкой руки потянулось
к бронзовой лампе; он остановился, ожидая света, или хотя бы приветствия. Сцена
встречи была продумана до мелочей. Лампа вспыхнула, женщина в кресле появилась
внезапно, словно Алекс не знал, что она восседает там – на своем тронообразном
постаменте. Похоже, она ждала его достаточно давно. Рука изящно вернулась на
подлокотник, лицо осталось полуопущенным. В ее взгляде не угадывалось и намека
на старческое слабоумие. Он с трудом мог поверить, что этой женщине через
считанные дни исполнится сто лет.
Морщины, поблекшие краски –
Каталина казалась тонкой и хрупкой до призрачности. Цвет глаз, цвет губ, белые,
как горячий пепел, волосы – вся она была словно неконтрастный снимок,
искаженный временем прообраз чего-то, что всё еще продолжало просвечивать
сквозь увядшее тело. Приближаясь шаг за шагом, Алекс видел, как годы приливают
к ее лицу, но это уже не имело значения. Он не догадывался раньше, что
старческие черты могут таить столько очарования.