Как мало надо времени, чтобы опечалиться! Аник говорил, кажется, о том, что знает все легенды Центральной и Юго-Западной провинций и, разумеется, предание о юном рыцаре Мартиэне, наследнике барона дан Келюса, богохульнике и святотатце, который растоптал грамоту Губерта Милосердного, епископа Дьеннского, и умер в корчах, призывая Сатану, а случилось это во-он там, в графском замке дан Гольдартов, который как раз виден отсюда, но Марсель почти не слышала его слов — ей представилась картина куда драматичней, чем взятие живым в ад юного рыцаря Мартиэна.
То было торжественное видение. В доме отца, в просторной гостиной, обставленной по эскизам ма — она, взволнованная, но внимательная и сдержанная, как на экзамене, ма и па, и сухопарый нотариус. Нотариус объявляет: «Копия заверена». Плотная желтоватая бумага просвечивает в его пальцах. «Я, Джакомо Фальта, родившийся… 1880 года в Италии, в городе Багерия на Сицилии, ныне подданный Ее Величества Королевы Маргерит… находясь в здравом уме и твердой памяти, завещаю…» Па слышал этот текст раньше; он видел прадедушку Джакомо и, наверное, вспоминает его сейчас. Нотариус читает негромко и ясно, но Марсель не все понимает — язык законников витиеватый; наконец звучит: «Дано в городе Маэне 18 апреля 1948 года. Свидетели…» «Можно спросить, сьер нотариус?» — она хочет поднять руку, но смущается — ведь не в школе. «Да, сьорэнн, пожалуйста» — «А… моя подпись на чеке будет действительна?» — «Тотчас по наступлении совершеннолетия, сьорэнн».
— Эй, на «Коне»! — вызывает радио «феррари», — Заснули? Хоть показали бы, что умеете.
— Еще увидишь, — пообещал Клейн.
— А еще борта расписали — «Конь Дьявола»! кляча водовозная. Тоска с вами ехать, — стали дразнить с «феррари». — Скоро Раугерг, а вы нам все зад лижете. Что, вкусно?
— Марсель, и вы заскучали? — словно обеспокоился Аник. — Дай им жару, Клейн!
— Я обещал — жару не давать.
«Что-то наша крошка приуныла, — думал Аник, сожалея, что его рассказ о господнем наказании Мартиэна дан Келюса пролетел мимо цели, — Марсель едва кивала, пока я разливался. — Дружка увидела?., да, это причина».
Марсель слышала одну себя, свои мысли. Значит, ее доля не дождалась наследницы. Никто не виноват. Она умерла. Будь она жива… Да, сейчас жива. Но адвокаты чудес не признают. Это все равно, как если бы Мартиэн дан Келюс воплотился и потребовал назад свою баронию. К черту. Пропади эти деньги.
«Лишь бы меня узнали.
Лишь бы меня любили.
