— В следующее полнолуние и третий будет готов, — переворачивая скворчащий бекон, чуть нараспев ответил Клейн. — Мы нашей малышке пропасть не дадим.
— И так каждый месяц, да?
— Она приучится ценить время. Ты что, все еще яишенку не взболтал?..
— Да погоди ты со своей яишенкой!.. дай нос прочистить.
— Вот видишь, как твои нервы расшатались — у тебя нос заложило, а ты на мне зло срываешь и девочку хочешь назад в могилу уложить. А причина всему — твой нос.
— Ничего я не хочу. И нос тут ни при чем. Просто ты бесчувственный человек.
— Ну конечно, я — пень деревянный, а ты — нежная душа, за что тебя к стенке и поставили.
Аник вынул искомый пузырек, лихо заложил понемногу в обе ноздри, а остаток выпил одним глотком и скривился от горечи:
— Фу! гадость какая…
— Эфедринчик вместо кофе? — ласково полюбопытствовал Клейн.
— Я бы на тебя очень обиделся, если б речь не шла о ней! — сглотнув слюну, продолжил Аник. — Очень может быть, что шеф сделал это из лучших побуждений, я допускаю. Но сравни себя с ней! У нас все позади, все налажено, спокойно живем на подзарядке по графику…
— Привыкли то есть, — поддакнул Клейн, как бы невзначай придвигая к себе венчик и кастрюльку с яйцами.
— Да. Как скажет шеф — полностью адаптированы. И вот — она. Все ее помнят, она всех помнит, а между ними — стена. И всего три дня на размышления, а там — знаешь, эдак ненавязчиво, между прочим и среди полного здоровья, вдруг предлагается на выбор — или распад, или морозильник. Лично я надеюсь, что до этого момента она так измучается, что сама войдет в морозильную камеру — но чего ей это будет стоить? Другой вариант не лучше — если она не поверит и сбежит…
— Может и так случиться, — опять согласился Клейн, занятый приготовлением яичницы. — Я все-таки рассчитываю на профессора… По мне, лучше, чтобы первое воплощение она здесь пересидела, с нами. Не стоит ее отпускать.
— Ты прав. А я больше скажу — не стоило ее воплощать, — пошарив в шкафчике, Аник извлек на свет початую бутылку шнапса. — По многим причинам…
— Боишься, Герц отдаст ей твой заряд?
— Нет, не боюсь. Но нельзя так издеваться над человеком… Я согласен — не дожила, жалко девчонку, но прикинь в уме — всегда ли нужно делать то, что можно? Кому это будет на радость? Ей только восемнадцать, ей всего хочется, и едва она кинется доживать свое, а тут — стоп! распад!..
Выговорившись, Аник уже тише добавил после паузы:
— Ты же знаешь — она пойдет по пути памяти, к тем, кто ее помнит — она к ним привязана. Вспомни, как это было с тобой… и со мной было. Но одно дело помнить и хранить любовь к мертвому, а другое — встретиться с ним. Ее ждет разочарование и отчуждение от самых близких. Пути живых и мертвых различны, и мы ей не сможем помочь — только быть рядом…
