— Нет, — покачал головой Ромка. — Зомби — это ожившие мертвецы. А чары порабощения — это когда черный маг завладевает душой живого человека.
— Но… — Мила даже дар речи потеряла от ужаса. — Но, Ромка, это же… Неужели…
Лапшин тяжело вздохнул.
— Они говорят — «похоже», понимаешь? — объяснил он. — Если б это были чары порабощения, Анфиса должна была бы умереть. Не может ни обычный человек, ни маг жить без души. Но она жива. Еще они говорят, что такое состояние бывает из-за испуга.
— Испуга?! — на высокой ноте переспросила Мила, не понимая, чего могла испугаться Анфиса перед тем, как упала.
— Они говорят, это должен быть испуг такой силы, что человек словно уходит в себя и не хочет возвращаться, — пояснил Ромка, потом вдруг тряхнул головой и с яростью добавил: — Если честно, я ничего не понимаю! И мне кажется, что знахари озадачены не меньше моего.
Ребята какое-то время шли молча, думая о том, в какое ужасное положение попала сейчас Анфиса.
— Кстати, — нарушил молчание Ромка. — С Лютовым то же самое, что и с Анфисой. И в том и в другом случае — одни и те же чары.
* * *
В конце недели Миле наконец представилась возможность сдать Амальгаме свой выстраданный реферат.
Приняв от Милы трехаршинный свиток пергамента, профессор алхимии в первый момент потеряла контроль над лицом: оно у нее сначала странно вытянулось, а потом пошло красными пятнами, как подозревала Мила, от ярости.
— Что ж, — сквозь зубы процедила Амальгама, когда весь класс, наблюдая за этой сценой, замер за партами. — В этот раз вам повезло, госпожа Рудик. Но не надейтесь, что повезет в следующий. Оценку вы узнаете, когда я проверю вашу работу. Садитесь.
Возвращаясь за парту, Мила выдохнула почти облегченно. Она все время ожидала какого-нибудь подвоха со стороны Амальгамы — к примеру, новое задание аршинов в пять. Ее даже немного удивило, что профессор отпустила ее так легко.
До конца урока Мила еле досидела. Под испепеляющим взглядом Амальгамы она чувствовала себя как на иголках. Мила с трудом представляла, как будет ходить на уроки алхимии еще как минимум два года.
После алхимии, когда каждая минута казалась Миле вечностью, антропософия и монстроведение пролетели так быстро, что она их почти не заметила.
Когда закончился урок монстроведения и меченосцы гуськом покидали класс, профессор Буффонади неожиданно обратился к Миле — она немного завозилась, пытаясь втиснуть учебники и конспекты в рюкзак, который имел странное свойство менять свою вместительность от перемены к перемене, и выходила из класса последней.
