Они уже подошли к выходу. Гвардейцы с трудом двигались в полумраке, обходя черные обломки разбитого корабля. Светлое пятно впереди вскоре превратилось в окно, за которым открывался лес из железа и стали. Добывающий комплекс.
Гаунт описал все очень точно. Флот мог просто испепелить Оскрай с орбиты, но это место было слишком ценным стратегически. Это означало, что наземным силам предстояло выбить отсюда легионы Хаоса. Его отродья на этой планете называли себя Родичами. Некий местечковый культ кровавого бога Кхорна… Каффран упустил некоторые моменты совещания. Во-первых, кое-что звучало для него полной околесицей. И во-вторых, от этой околесицы ему становилось не по себе. Он не хотел запоминать всех деталей о той мерзости, с которой им придется сражаться. Родичи — вот все, что он хотел запомнить. Так назывались те недочеловеки, которых ему предстояло истребить. Предводителем у них было чудовище по имени Шолен Скара. Один из осколков флота Хаоса, разбитого при Бальгауте, укрылся здесь, на Сапиенции. Его лидеры быстро объединились с уже процветающим среди низших слоев улья богохульным культом и свергли имперскую власть, завладев месторождениями нефти и запасами прометия.
Полковник-комиссар Гаунт говорил о Родичах долго и проникновенно. Каффран знал, что Гаунт внес свой вклад в победу при Бальгауте в те времена, когда был еще простым политическим офицером Восьмого Гирканского полка. Гаунт ненавидел Хаос. Но более всего он ненавидел тех его служителей, кто избежал праведного возмездия на Бальгауте и теперь осквернял другие миры, за что, по мнению комиссара, стоило поблагодарить Макарота и его недальновидную стратегию. Гаунт говорил о Шолене Скаре, мяснике лагерей смерти Бальгаута, так, будто знал его лично. Именно из-за него Гаунт запросил перевод своего полка на этот театр, не скрывая этого от своих солдат.
«И поэтому они теперь тонут, погибают и остаются висеть на колючей проволоке», — думал Каффран.
Он часто размышлял о Гаунте. Ибрам Гаунт. Каффран мысленно повторил имя, которое никогда не решится произнести вслух. Полковник, комиссар. Это был очень странный человек, и мнение Каффрана о нем тоже было весьма странным. Гаунт был самым лучшим, самым участливым, самым харизматичным командиром из всех, которых он знал. Сколько раз Каффран видел, с какой заботой Гаунт относится к своим Призракам. И сколько раз, видя политиков и командиров других полков, он убеждался в том, насколько редки такие офицеры. Многие, например всеобщий любимец полковник Корбек, считали Гаунта спасителем, другом, братом. Каффран не отрицал, что и сам испытывал к комиссару безграничное уважение и готов был следовать за ним на край света.
