Командир фыркнул:
– Не растеряй шарики. Будет еще веселее.
Он сделал два неловких шага, не обращая внимания на любовников, уперся кулаками в бедра и огляделся, подобно внезапно нагрянувшему ревизору. Увидев, что тут творится, я ожидал с его стороны взрыва.
Откинув назад голову, он резко дернулся и заржал, как осел.
– Очистить место для экипажа самого лучшего из всех проклятых клаймеров на всем проклятом флоте, придурки желтозадые! – заревел Яневич.
Какофония уменьшилась на один децибел. Люди осматривали нас. Некоторые замахали руками. Кто-то закричал. Кто-то – видимо, друзья – направился к нам.
Куколка-китаяночка неземной красоты, накрасившаяся так, чтобы подчеркнуть свои аристократические маньчжурские черты, проскользнула у нас под локтями с ловкостью ласки. Отойдя на метр, она остановилась и передразнила позу командира, в глазах ее блеснул огонек.
– Ты – хренова куча дерьма. Стив! – крикнула она Яневичу. – Лучший клаймер – «А-92», и не тренди зря.
Яневич ринулся вперед, как медведь в период гона.
– Черт! Я ж не знал, что вы здесь, ребята.
– Спустись разок хоть ненадолго со своих идиотских небес, некрофил.
Она хихикала и извивалась, пока он ее мял.
– У тебя еще стоит, Данки Дик? Или отвалился там, в развалинах? Мы только пришли. Могу трахаться всю ночь.
– Мы уже отправляемся, Кусака. Сейчас я тебе кое-что скажу, у тебя не останется ни малейших сомнений. Я прилеплю жвачку себе на конец. Предупреди, когда начнешь жевать.
Я был так поражен, что даже не почувствовал отвращения. Это выпускник Академии такое говорит?
Не имея никаких разумных причин, ни малейшего повода, женщина обратилась ко мне:
– У этого гада самый длинный член из всех, что я видела. – Она облизнула губы. – Красота. Но, может быть, сегодня ночью мне захочется чего-нибудь новенького.
– Прошу прощения.
Я подумал, что она делает мне предложение. Мне не хотелось вламываться на территорию Яневича.
– Новенького? Мао, я весь патруль ловил в бороде мандавошек! – Яневич подмигнул мне, не замечая, как я побледнел и как перекосился у меня рот в подобии улыбки. Еще больше, чем он, потрясла меня девушка. Ей не могло быть и двадцати.
– Научилась уже двигать задом? – спросил он.
– Да уж не твоими трудами. – Она повернулась ко мне. – Этот мерзавец лишил меня девственности. Поймал меня в минуту слабости, в первую ночь после, первого патруля. Трахал всю ночь и ни разу не объяснил, что от меня предполагается еще что-то, кроме как просто под ним лежать.
