Печально иное, печально то, что командир опрометчиво вспомнил о чёрте, потому как чёрт, а точнее, чертовка обратила на капитана свои глазки и мысли.
* * *
Сборная группа из личного состава его роты уже выполнила поставленные задачи. Капитан скрывал ото всех «шальные» мысли о своем начальстве, «о стратегах, которые репу не чешут и солдатушек не жалеют». Тяжело вздыхал, когда вспоминал, как его группа, по численности превосходящая взвод, не успев свернуть парашюты, была вынуждена принять бой. Из боя вышли только пятеро из его разведчиков. К тому же, остались без радиосвязи: связист погиб, а его переносная радиостанция, изрешечённая очередью, не подлежала восстановлению.
В голове капитана вспыхивало время от времени ещё одно печальное воспоминание: полгода тому назад, в аналогичной ситуации, также проклиная стратегов, он потерял всю свою группу: его разведчики были обнаружены и в скоротечном бою пали смертью храбрых. Его убитые товарищи лежали в поле рядом с ним. Когда очнулся, то понял, что ранен в ногу и руку. Немцы, проезжавшие на мотоцикле по дороге в некотором отдалении от места уже прошедшего и трагично для разведчиков окончившегося боя, заметили, вероятно, какое-то движение: возможно, капитан пошевелился. Побоявшись приблизиться к лежащим ничком солдатам, они выпустили несколько очередей. Пули легли рядом с Иваном: огонь велся не прицельно, а, скорее всего, для успокоения страхов. Иван тогда впал в забытьё, пришёл в себя снова лишь к вечеру. Он был в валенках: не успел вовремя получить сапоги. Всё из-за тех же стратегов. Валенок на правой ноге весь пропитался кровью… Долго же он по весенней распутице выбирался к своим! После той трагедии, в которой капитан винил «хреновых стратегов», он попал к «хреновому хирургу»: хирург провёл операцию без наркоза, а двое дюжих молодцов в халатах, тёмно-красных от крови, во время операции держали капитана, поливавшего матом всё на свете, включая стратегов и хирурга…
Ныне детали для доклада в штабе армии уже сложились и зафиксировались в его памяти в терминах и выражениях уставного языка: о диверсиях, уничтожении живой силы и техники в тылу врага он готов был доложить и предоставить разведданные о крупных колоннах немецкой бронетехники, готовых к развёртыванию, а также данные о расположении аэродрома, огневых точках, хозяйстве ГСМ (уже бывшем после подрыва и пожара), вместе с картой основного и запасного аэродрома (изъятой из планшета офицера, убитого в коротком бою), — и за всё это, как полагал Иван, он заслужил, по крайней мере, ещё один орден Красной Звезды. В наградной лист он имел намерение вписать весь личный состав группы, включая погибших и живых. Впрочем, мыслишка о наградах промелькнула однажды и сразу исчезла из его сознания: капитана одолевали заботы поважнее, и одной из этих забот было выживание оставшихся в живых четырёх бойцов его сводной группы. О себе капитан думал в последнюю очередь.
