– Может, это и так, — ответил Аспориди. — Но, к сожалению, турецкие шпионы сейчас сами знают немного. От них мало проку и мне, и их хозяину-паше.
– Э-э, не может быть, чтобы ты знал меньше нас о том, что делается в Хаджибее, — не сдавался Лука.
Лицо Аспориди стало серьезным, словно он вспомнил о чем-то важном,
– У меня времени сегодня мало, а ночь коротка. Еще много надо сделать. Как с подкопом?
– Закончен, — ответил Чухрай. — Но Халыму я не верю. Зря Лука с ним сегодня полаялся.
И Семен рассказал о стычке с одноглазым турком.
- У вас все равно одна задача: освободить жинок. А сделать это можно лишь с помощью Халыма, – произнес, выслушав его, Аспориди.- И не бойтесь! Наши недалеко.Если Халым вас предаст – выручим.
В тот миг в дверь постучали. В комнату вошел Озен-башлы.
– Дед Бурило, — сказал он Аспориди.
– Веди его сюда, — приказал Никола.
Через минуту Озен-башлы вернулся с Бурилой. Вид старика был страшен. Его холщовая рубаха промокла от крови, морщинистое лицо пересекала красно-лиловая ссадина. Левый глаз совсем распух. Седая борода слиплась от крови.
– Садись, дед, рассказывай, что с тобой? Кто это тебя так? Надо бы помыться да одежду сменить. Я сейчас распоряжусь, — направился было к двери Аспориди.
Но старик властным жестом остановил его.
– Ничего не надо, Никола. Завтра на зорьке я вот так пойду к паше… Ничего не надо.
– Что ты, Иван, в уме ли! За каким тебе бисом к паше? — воскликнули удивленно, вскочив на ноги, Семен и Лука, а Никола пристально посмотрел на старика.
Чего всполошились?.. Садитесь да слухайте… Садитесь, — повторил настойчиво Бурило.
И лишь когда все сели, сам со вздохом опустился на подушку.
– Слухайте, — начал старик, — я сейчас от Куяльника шел. Туда уже наши войска пришли. Сила-силушка — конные да пешие, тьма-тьмущая, и пушечки есть. Так что коли все они грянут сюда, от турка один прах останется. Постой, постой! — закричал он на Семена, открывшего было рот, чтобы задать Буриле вопрос. — Погоди! Я как есть все по порядку скажу. Войско ведет генерал главный, по кличке Гудок. Так вот, он через есаула своего, моего крестника Кондрата, повелевает нам турка в обман ввесть. Меня по дороге сюда сучий сын спага конный так нагайкой отделал… Я в канаву дорожную упал да в кусты уполз, затаился, только тем и спасся от него. А то бы насмерть, окаянный! Ныне басурмане совсем озверели. Видно, чуют свою смертушку. Но это делу на пользу выйдет, — нахмурил седые брови старик.
