– Ты ошибся, начальник. Мы не воруем. Мы сами жестоко караем за воровство и грабеж. Соль мы берем по повелению едисанского сераскера. Вот его пайцза.
Юз-баши хотелось ускакать подальше от казачьего табора, не теряя своего достоинства. Он не взял даже пайцзу из рук неверного.
- Зачем мне твоя пайцза хитрый гяур, раз едисанский сераскер имел глупость дать ее тебе? Бери свою соль да убирайся поскорее отсюда, не то твоя грязная шкура отведает вот этого! — пригрозил нагайкой юз-баши и, повернув коня, поехал со своим отрядом к Хаджибею.
Как только турецкие конники исчезли за холмом, Кондрат приказал спешно грузить соль на возы и готовиться в обратный путь. Нужно было как можно скорее уходить из этих мест. Каждую минуту сюда мог нагрянуть более многочисленный отряд султанских солдат. Это не сулило чумакам добра. Имея перевес в силе, турки вряд ли отказались бы от соблазна напасть на табор. Ни янычары, ни спаги никогда не брезгали никаким разбоем. Чумацкие волы, соль, оружие, даже изношенная казацкая одежда — все было для них приманкой.
Пока чумаки собирались в путь, Кондрат решил выполнить поручение Луки — увидеться с хозяином хаджибейской кофейни Николой Аспориди. Идти в форштадт ему, человеку, знающему путь туда только по рассказам, было неразумно. Поэтому Хурделица взял в спутники Семена Чухрая, который хорошо знал эти места. Семен, надеясь выведать у хаджибейских жителей что-либо о судьбе своей жены, охотно согласился сопровождать Хурделицу.
– Пойдем к Ашотке. Его хутор от табора нашего недалечко, в версте стоит, на берегу этого же лимана. Ашотка поводыря нам даст, чтоб султанцы по дороге не шарпали, — посоветовал Чухрай Хурделице.
Так они и решили.
Кондрат знал от Бурилы и Луки, что Ашот вел бойкую торговлю лошадьми, которых угоняли во время разбойничьих набегов ордынцы у оседлых жителей Ханщины: украинцев, молдаван, русских. Ходили слухи, что и сам Ашот тайно занимался грабежом. Будто бы он со своей шайкой совершал набеги на слободы, хутора, зимовники и даже становища татар. Про него говорили, что он, смотря по надобности, клянется всеми богами, а во время разбоя грабит и убивает каждого, кто попадается ему на пути, не взирая на его веру и национальность.
– Давно бы Ашотка на виселице качался или на колу окоченел, да умеет он с любым начальством дружбу водить, — рассказывал по дороге Семен. — Когда два года русские солдаты владели Хаджибеем, приехал я сюда с запорожцами по приказу коша сечевого соль брать. Обоз наш вели тогда старшины казачьи: полковник Карпо Гуртовый и писарь войсковой Семен Юрьев. Разрешение было у нас взять из лимана сто возов. Мы же взяли и отправили в Сечь сто тридцать возов, да в буграх ее было еще пятнадцать возов. Жаль нам было ее оставлять, и пошли мы в комендантскую к поручику Веденяпину просить у него разрешения отправить эти пятнадцать возов на Сечь. Веденяпин, хоть с виду был прост, ростом мал, востронос, да оказался, как ерш, колюч. Никому присесть и не намекнул, обвел нас свинцовыми очами и засмеялся нехорошим смехом. А рядом с ним Ашот, глядим, стоит, улыбается во всю свою масляную рожу.
