— Да, брат, пока это — неприступная армейская крепость, — вздохнул Зюзин. — Давай подъедем ближе, посмотрим.
И оба офицера, торопя лошадей, поспешили к каменным воротам Измаила.
Разглядывая ломаную линию земляного вала крепости, Кондрат слушал нервную торопливую речь друга.
— Сказывал мне нынче один молоденький офицер, что светлейший наш Потемкин приказ отдать изволил сию «ордукалеси» на шпагу взять. А кто брать-то будет? Не племянник ли светлейшего или де Рибас? У них ни ума, ни смелости на такое дело не хватит. Един, кто бы мог сей подвиг совершить, это...
— Суворов! — вырвалось у Кондрата.
— Верно. Только он. Да сказывают, что умер...
— Да что ты! Это турки распространяют слух о его смерти... Не умер Суворов! Живехонек. Я слыхивал в Яссах, что он в Белграде иль в Галаце, вроде как в опале, — с трудом пересиливая дующий в лицо холодный резкий ветер, крикнул Хурделица.
— Если так, то дела наши не столь уж плохи. Может, пришлют его к нам...
— Конечно, — согласился Кондрат и насмешливо прищурился. — Ты меня затем в степь и приманил, чтобы рассказать?.. Ведь вся армия об этом толкует.
— Не только, Кондратушка, затем. —- Зюзин обнял Хурделицу за плечи. Кони обоих всадников пошли рядом. — За месяц бесполезного сидения у Измаила истомились мы все тут... Мне стыдно в глаза голодным солдатам глядеть. Начальство наше здесь жидковатое. Для взятия такой крепости неспособное. Ведь одного войска турецкого за стенами этими поболе нашего. Пушек, пуль и ядер у супостатов тоже хватает. Даже у Ивана Васильевича Гудовича духу не нашлось штурм начать. И переведен он ныне, сказывают, аж на кавказскую линию... А промеж трех генералов наших — Самойлова, племянника светлейшего Павла Сергеевича и де Рибаса — грызня идет.
— Суворов приедет — порядок наведет.
— Наведет! — согласился Зюзин, и его зеленоватые глаза на какой-то миг повеселели. — Так вот я о том речь веду... — И он, хотя поблизости никого не было, понизил голос: — Говорил мне один секунд-майор, что если бы «князь тьмы», как зовут нашего светлейшего Потемкина, послушался Суворова, мы бы еще в прошлом году турка разбили и крепости все ихние с нашей земли срыли. — Он кивнул в сторону Измаила.
— А не брешет ли твой секунд-майор? — приостановил коня Кондрат. Зюзин тоже остановил лошадь и смерил Хурделицу сердитым взглядом.
— Нет, Кондратушка. Не брешет. Слова его истинны. Но что же мы остановились? Едем!
