Только к вечеру Кондрат добрался до Татарбунар, где на холме белели палатки арьергарда армии. Перед тем, как въехать в лагерь, Хурделица разрезал ремни, которыми был связан Селим, и вырвал из его рта кляп. Освобожденный ордынец тяжело сполз с лошади и повалился на землю. Кондрат помог пленнику встать на ноги и, когда тот поднялся, сказал:
— Я взял тебя, Селим, в полон и этим освободил от твоей клятвы служить султану. Теперь ты — мой ясырь. Но если ты сейчас поклянешься мне памятью твоего брата, а моего кунака-побратима Озен-башлы никогда не лить кровь нашу, тогда я отпущу тебя на волю.
Селим удивленно посмотрел на Хурделицу. Затем смуглое лицо ордынца стало серым от волнения, и он срывающимся голосом произнес слова клятвы.
— Добре. Верю тебе, — промолвил Кондрат и добавил: — Садись на коня и скачи, куда хочешь. Ты свободен!
Татарин ловко вскочил в седло и с песней, похожей на радостный вой, помчался по степи.
Кондрат же направился своей дорогой. Но когда он подъезжал к лагерю, то услышал позади цокот копыт. Обернувшись, Хурделица увидел ордынца.
— Я с тобой... — задыхаясь, на скаку прокричал Селим. — Джурой твоим буду, как брат мой, — с тобой!..
Кондрат недоуменно поскреб затылок. Для него эта просьба Селима была неожиданной. Взять ордынца к себе в джуры, как тот просил, означало зачислить его на военную службу. Но как на это взглянет начальство? К султанцам теперь дорога татарину заказана, коли он с нами воевать не хочет. Видно по всему — он человек честный. В брата своего пошел и клятву держать верно будет. Раз так, то грех не помочь человеку. Возьму его к себе вроде в денщики, выпрошу на это разрешение. И Хурделица, улыбнувшись, весело вскрикнул:
— Добре! Следуй за мной!
Они поехали вдоль линейки лагеря к шатру начальника арьергарда генерал-аншефа Гудовича. Встречные солдаты и офицеры с любопытством посматривали на странного вида всадников: высокого статного офицера в запыленном гусарском мундире и следовавшего за ним в рваном халате татарина.
Иван Васильевич Гудович сразу принял гонца. Кондрат, как было приказано Меллером-Закамельским, лично вручил Гудовичу донесение. Заметив, что запечатанный секретный пакет уже разорван, Гудович удивленно поднял седые щетинистые брови. И Хурделица подробно рассказал ему о своем дорожном приключении.
Генерал-аншеф с любопытством поглядел на поручика. Руки в свежих ссадинах, лопнувший во многих местах по швам камзол, оборванные обшлага и пуговицы, измятый, рваный ментик — все это было красноречивее его слов.
