Ночью они снова слышали вопли чудовищных жабоподобных тварей, к счастью, далеко на востоке от их пути. Через некоторое время из зарослей тростника, мимо которых они проходили, донеслось такое громкое шипенье, будто там скрывался прародитель всех змей мира. Они поспешно покинули это место, и Иеро в течение часа внимательно наблюдал, не крадется ли кто-нибудь по их следам.
Сырой воздух всколыхнуло дыхание бриза, принесшего странные запахи и напоминавшего, что они приближаются к морю. Глядя, как широкие копыта Клоца месят грязь, Иеро не без гордости подумал: «Возможно, я — первый человек, которому удалось преодолеть огромное болото»
Весь следующий день лил дождь — хорошо хоть теплый. Под утро Горм отыскал огромную кучу сгнивших растений, поросшую тростником. С помощью медведя Иеро выкопал нечто вроде землянки, где они и провели светлое время дня.
Вечером дождь все еще продолжался. Несмотря на многочисленные попытки, Иеро не смог поймать ни одной рыбы. Он разделил с медведем остаток куропатки, добавив немного сухарей. Что касается Клоца, то он был удовлетворен полностью, так как в мелких лужах вокруг их убежища было полно водорослей — любимой пищи лорса.
Вечером они двинулись дальше. Горм, как обычно, шел впереди, с неподражаемым искусством выбирая твердые участки почвы и избегая открытых освещенных пространств. Глядя на него, Иеро подумал, что если он сумеет выбраться из болота, то только благодаря своим спутникам. Действительно, они были незаменимыми компаньонами для подобного странствия: чуткий, бдительный и осторожный медведь да могучий, неприхотливый и приспособленный к переходам по топям и воде не хуже любой амфибии лорс.
До сих пор им сопутствовала удача. За три дня они сумели глубоко проникнуть в эти дикие пространства перемешанных воды и суши; они даже смогли, не подвергаясь особой опасности, увидеть некоторые специфические формы здешней жизни. И несмотря на мириады насекомых, причинявших путешественникам ужасные мучения, даже наиболее чувствительный Иеро не ощущал каких-либо симптомов болезни — смертельно опасной лихорадки Пайлуда.
Они шли вперед всю ночь. Священник по-прежнему отмечал путь, оставляя зарубки на зеленых стволах тростников. К исходу ночи они разбили лагерь на краю темной, глубокой лагуны. Ее черная, маслянистая вода почему-то не тревожила Иеро, обычная осторожность священника странным образом притупилась.
Иеро настолько устал, что, несмотря на горящие укусы насекомых и удушающую жару, вскоре почувствовал необоримую сонливость. Наступил день, а он все еще лежал в каком-то наркотическом оцепенении. Животные тоже спали, подергиваясь, когда укусы насекомых или пиявок проникали через корку грязи, покрывавшую их тела.
