Вильгельмъ въ письмахъ своихъ безпрестанно жаловался на то, что земля его не продается. Вдругъ Нельсонъ пишетъ къ нему что онъ покупаетъ ее и краснѣется, читая отвѣтъ признательнаго Вильгельма, который считалъ его предложеніе дѣйствіемъ великодушной дружбы, и трогательнымъ образомъ изъявлялъ свою благодарность. Какъ молодой Англичанинъ ни увѣрялъ себя, что Саксонія никогда ему не нравилась; что уединеніе и тишина всего лучше для его характера, и что дружба требуетъ отъ него сей услугѣ, важной для Вильгельмова спокойствія: однакожь онъ чувствовалъ въ сердцѣ какое-то необыкновенное мучительное волненіе, которое было темнымъ предвѣщаніемъ бѣдствія. Угрызеніе совѣсти въ страстяхъ порочныхъ и кротхая надежда добродѣтели заставили насъ вѣрить предчувствіямъ… Нельсонъ съ неизъяснимымъ внутреннимъ безпокойствомъ приготовлялся къ отъѣзду. Намѣреніе его не удивило ни жены, ни знакомыхъ: дружба его съ Вильгельмомъ изъясняла покупку земли въ Шлезіи. Къ тому же онъ былъ нездоровъ, и Медики, совѣтующіе обыкновенно ѣхать туда, куда больному хочется, увѣряли, что Вармбрунскія воды сдѣлаютъ ему великую пользу. Холодная, равнодушная Генріета могла, и въ Шлезіи заниматься хозяйствомъ, и болѣе ничего не требовала. Нельсонъ поѣхалъ въ Маѣ мѣсяцѣ; онъ носилъ еще по отцѣ трауръ. Вильгельма уже не было въ Шлезіи; онъ навсегда выѣхалъ изъ отечества, съ намѣреніемъ поселиться во Франціи. Нельсонъ дорогою казался задумчивымъ, безпокойнымъ; ночью пріѣхалъ въ Варнбрунъ; спалъ очень мало, всталъ на разсвѣтѣ и спѣшилъ на гору Кинастъ; всходилъ на ея вершину съ тѣмъ сердечнымъ волненіемъ, которое бываетъ слѣдствіемъ самыхъ нѣжнѣйшихъ воспоминаній; искалъ разрушенной аркады — увидѣлъ ее и затрепеталъ: пламенное воображеніе представило ему трогательную Эльмину: онъ видѣлъ красоту ея, слышалъ голосъ и романсъ Кольмы…. Нѣсколько часовъ провелъ въ какомъ-то сладостномъ, меланхолическомъ забвеніи, и съ трудомъ могъ оставить сіе мѣсто, въ намѣреніи приходить туда всякое утро. Возвратясь домой, Нельсонъ осматривалъ свое жилище и вездѣ находилъ знаки Вильгельмовой страсти къ Эльминѣ. Въ отдаленномъ углу сада почти на всѣхъ деревьяхъ было изображено имя ея. Маленькая прекрасная бесѣдка представляла храмъ Надежды. Это мѣсто плѣнило Нельсона. Онъ вздумалъ окружить его высокимъ палисадомъ, заклеилъ мхомъ имя Эльмины, и подо всякимъ деревомъ велѣлъ сдѣлать канапе.
Господинъ Б*, Эльмининъ отецъ, жилъ зимою въ Гиршбергѣ, a лѣтомъ въ деревнѣ близь Вармбруна и славнаго водопада, окруженнаго скалами и лѣсомъ. Нельсонъ узналъ, что дочь его не перестаетъ оплакивать родительницу и живетъ въ совершенномъ уединеніи. Всѣ съ жаромъ хвалили ея красоту, умъ, таланты; но мущины жаловались на ея гордую холодность, a женщины находили безпрестанную печаль о матери притворствомъ: вездѣ и всегда обыкновенные люди такъ судятъ. Правда, что Эльмина нѣкоторымъ образомъ показывала, будто хочетъ славиться своею глубокою и нѣжною горестію: она всякое утро носила цвѣты на гробъ матеря. Такіе знаки печали бываютъ въ самомъ дѣлѣ подозрительны; но въ осьмнадцать лѣтъ романическія идеи кажутся особеннымъ вдохновеніемъ чувствительности. Къ тому же умирающая мать просила Эльмину смотрѣть всегда за цвѣтникомъ, гдѣ она любила читать съ нею книги: нѣжная дочь, исполняя волю ея, вздумала посвятить ей всѣ его цвѣты. Нельсонъ узналъ это обстоятельство отъ друга Эльмины, Гжи. Сульмеръ, которая жила въ сосѣдствѣ Господина Б*. Онъ пылалъ нетерпѣніемъ встрѣтиться съ нею; но Эльмина не показывалась ни въобществахъ, ни на гуляньяхъ. „Хочу, думалъ онъ, только одинъ разъ увидѣть ее, чтобы впечатлѣть истинный образъ ея въ моемъ сердцѣ, и навѣки удалиться!“
