Гэй проговорилъ эти слова, стиснувъ зубы; глаза его горѣли ненавистью и местью къ своему врагу. Онъ былъ въ эту минуту воплощенный злой геній Морвилей. Задумавъ убить Филиппа, онъ съ какимъ-то хладнокровнымъ ожесточеніемъ началъ составлять планъ, какъ онъ поѣдетъ сегодня же ночью въ Броадстонъ, какъ нагрянетъ рано утромъ къ Филиппу, потребуетъ у него отчета въ клеветѣ, и если тотъ отопрется, какъ онъ покончитъ съ нимъ разомъ. Воображеніе такъ живо представило ему эту страшную сцену, что онъ вдругъ очнулся и посмотрѣлъ вокругъ. Прямо передъ нимъ золотой солнечный шаръ, утопая въ багряномъ морѣ свѣта, тихо закатывался за горизонтъ, бросая послѣдніе лучи свои на розовыя облака, какъ бы столпившіяся у порога его ложа. «Да не заходитъ солнце во гнѣвѣ вашемъ,» вспомнилось вдругъ Гэю, и воспоминанія прошлаго нахлынули въ одно мгновеніе на его душу. «Да, ангелъ хранитель оставилъ меня, — говорилъ онъ, тоскливо сжимая свою голову:- мной овладѣлъ злой духъ, погубившій весь нашъ родъ. Гдѣ моя сила воли! гдѣ готовность бороться съ искушеніями!»
Горячая молитва вылилась невольно изъ сердца бѣднаго юноши: «и остави намъ долги наши, яко же и мы оставляемъ должникомъ нашимъ» твердилъ онъ нѣсколько разъ, и слезы, благодѣтельныя слезы, облегчили камень, тяготившій его сердце. «Простить Филиппа, простить его отъ всей души, забыть всѣ нанесенныя имъ мнѣ оскорбленія, молиться за него, желать ему всего хорошаго — вотъ до чего я долженъ дойдти,» — думалъ Гэй. Долго сидѣлъ онъ на камнѣ, долго молился; страшныхъ усилій стоило ему отогнать искушавшаго его духа мести и отчаянія, но онъ вышелъ побѣдителемъ изъ борьбы, и такъ успокоилсь, что поступокъ Филиппа представился ему вдругъ совсимъ въ другомъ видѣ.
— Онъ обязанъ былъ предупредить дядю, — думалъ теперь Гэй: — тѣмъ болѣе, что обстоятельства всѣ противъ меня. Онъ ошибся, это правда, но цѣль у него была благородная, онъ хотѣлъ спасти Эмми. Если письмо было написано рѣзко — таковъ ужъ стиль Филиппа. Ему нельзя было молчать, человѣкъ съ такимъ страшнымъ характеромъ, какъ я, въ самомъ дѣлѣ опасенъ для такого кроткаго, чистаго созданія, какъ Эмми. Стою ли я ее? я за минуту передъ тѣмъ, такъ хладнокровно собиравшійся сдѣлаться убійцей, хочу быть ея мужемъ! Нѣтъ, Филиппъ правъ, много мнѣ нужно работать надъ собой, чтобы сдѣлаться хорошимъ человѣкомъ!
Гэй поднялъ голову; солнце еще не скрылось за горами, а самъ онъ ужъ былъ не тотъ Гэй, что прежде. Утомленный слезами, нравственными страданіями и дальней ходьбою, Гэй напоминалъ ребенка, накричавшагося и наплакавшагося досыта, готоваго припасть къ матери на колѣни и, съ улыбкой ласкаясь, сказать:
