— Онъ изъ силъ, бѣдный, выбился, — говорилъ больной дрожащимъ голосомъ. Немудрено, шутка-ли, столько времени онъ за мной ходилъ! — Эмми поставила передъ нимъ все нужное для завтрака и онъ принялся ѣсть молча. Видно было, что ему тяжело принимать услуги отъ Эмми.
— Гэй моя няня, — сказалъ онъ нѣсколько времени спустя: — я къ нему дотого привыкъ, что мнѣ трудно безъ него. Вамъ, Эмми, никогда ужъ не придется сказать теперь, что я не умѣю цѣнить вашего мужа!
— Полноте, вамъ вредно разстроивать себя, — возразила ласково молодая женщина, видя, что у Филиппа слезы на глазахъ. У нея у самой было сердце не на-мѣстѣ, такъ сильно хотѣлось ей уйдти поскорѣе къ мужу, а между тѣмъ Филиппъ отъ слабости едва двигалъ руками и ей нельзя было оставить его одного.
Она нашла Гэя уже раздѣтымъ и въ постели. По его приказанію, Эмми пошла завтракать сама, но вскорѣ вернулась. Ей показалось, что у мужа жаръ, все лицо его было красно и кровь въ вискахъ такъ и стучала.
— Эмми, — сказалъ Гэй, пристально взглянувъ на жену: — у меня горячка!
Не сказавъ ему ни слова, Эмми взяла его за руку и стала считать удары пульса. Пульсъ билъ очень сильно. Она машинально встала, пошла въ другую комнату и, сѣвъ у стола, начала писать записку къ доктору-французу, приглашала его пріѣхать. Соображать она не была въ состояніи. Слова Гэя ошеломили ее, но она не потеряла бодрость духа. Забывъ о томъ, что у нея на рукахъ теперь, вмѣста одного, двое опасно больныхъ, изъ которыхъ одинъ ея безцѣнный мужъ; забывъ о своей молодости, неопытности, о страшномь горѣ, ей грозившемъ, Эмми твердила одно: теперь мнѣ не на кого надѣяться, кромѣ Бога, да будетъ же Онъ моимъ защитникомъ! и, вооружившись силою вѣры, она принялась исполнять должность сидѣлки около мужа и у постели Филиппа, кротко, безропотно, какъ всегда. Первый день прошелъ въ сильной тревогѣ; Гэй не терялъ сознанія, напротивъ, онъ былъ въ неестественномъ напряженіи и въ ожиданіи доктора пробовалъ на себѣ всѣ средства, оказавшія помощь Филиппу. Въ то же время онъ постоянно уговаривалъ Эмми не очень утомляться бѣготнею сверху внизъ, а самъ волновался говоря, что по милости его, Филиппъ будетъ заброшенъ. Больной метался по постели то въ ознобѣ, то въ жару и тревожно взглядывалъ на Эмми, безпрестанно требуя подать ему то одно, то другое лекарство. Она поправляла его одѣяло и подушки, подавала ему пить, угождала какъ умѣла, но Гэй не переставалъ волноваться.
— Какой я нетерпѣливый! сказалъ онъ наконецъ, видя, что бѣдная жена совсѣмъ выбилась изъ силъ. Стану лежать смирно! и онъ улыбнулся, когда Эмми начала его укладывать какъ ребенка. Дѣйствительно, полежавъ съ полчаса покойно, не шевелясь, Гэй уснулъ.
