— Странно предполагать, — говорилъ смѣясь его наставникъ:- чтобы вы успѣвали сдѣлать что-нибудь дѣльное, когда у васъ цѣлое лѣто проходитъ въ балахъ, да развлеченіяхъ. Такъ не готовятся къ Оксфорду.
Утромъ, въ четвергъ, погода была великолѣпная; ночью гроза освѣжила воздухъ и на небѣ не было ни одного облачка. Въ большую карету усѣлись: мистеръ и мистриссъ Эдмонстонъ, лэди Эвелина, Лора съ Эмми и Шарлоттою. Гэй осторожно усадилъ Чарльза въ низенькій фаэтонъ, уложивъ напередъ все необходимое для больнаго. Онъ съ торжествомъ хлопнулъ бичемъ и, сіяя весь отъ радости и счастія, покатилъ по дорогѣ въ Броадстонъ. Все шло отлично. Чарльзъ радовался, какъ дитя. Дорога пестрая, шумная толпа людей — все казалось новостью для бѣднаго больнаго, вѣчно замкнутаго въ четырехъ стѣнахъ. Въ фаэтонѣ раздавались безпрестанно шутки и смѣхъ. Мать то и дѣло выглядывала изъ кареты и каждый разъ встрѣчала оживленное лицо своего баловня-сына, который сидѣлъ прямо, и, повидимому, вовсе не ощущалъ утомленія отъ дороги. Какъ счастливъ былъ Чарльзъ въ это утро! Онъ съ улыбкой раскланивался съ знакомыми, острилъ и смѣялся съ докторомъ Мэйрнъ; трунилъ надъ Филиппомъ, перекидывался взглядами съ матерью и сестрами, хохоталъ надъ гримасами, которыя выдѣлывалъ Гэй, слушая своего врага-трубача. Онъ совершенно ожилъ, началъ ходить по залѣ (чего давно не дѣлалъ), взбирался по лѣстницѣ, самъ того не замѣчая; просидѣлъ за столомъ впродолженіе всего завтрака; разговаривалъ со всѣми и тогда только почувствовалъ слѣдствіе неумѣреннаго напряженія силъ, когда они собрались домой обѣдать и готовиться къ балу. Гэй уложилъ, а не посадилъ его въ экипажъ, бережно привезъ домой, на рукахъ внесъ его по лѣстницѣ и положилъ на диванъ въ любимой комнатѣ — уборной Гольуэля. Чарльзъ не могъ пошевелиться отъ усталости. Мать заранѣе была увѣрена, что поѣздка добромъ не кончится; но, видя, что больной, вообще, чувствуетъ себя хорошо, она нашла нужнымъ дать ему время успокоиться, оставила его одного, а сама съ дѣтьми и съ лэди Эвелиной сѣла за столъ. Мужъ ея, по просьбѣ полковыхъ офицеровъ, остался обѣдать въ Броадстонѣ. Послѣ обѣда, дамы пошли мѣнять туалетъ къ вечеру. Эмми опоздала немного; карета стояла уже у крыльца, когда она вошла въ гостиную. Лора и Эвелина связывали себѣ букеты, а Гэй, усѣвшись за рояль, наигрывалъ не кузнеца-музыканта по обыкновенію, а какую-то арію. — Готова ли мама? спросила Лора.
— Почти, — отвѣчала Эмми: — но мнѣ жаль, что она ѣдетъ. Ей очень тяжело оставлять Чарльза.
