— Рѣшительно не понимаю. Подозрѣвать даже ничего не могу. Какъ я передъ нимъ ни распинался, увѣряя, что меня ровно никто не оскорбилъ, но онъ несъ свое, настаивалъ, что знаетъ все, даже лучше меня, и предлагалъ свои услуги, говоря, что можетъ примирить насъ.
— Этого не доставало! Ахъ! какой онъ гадкій!
— Эмми, не потакайте мнѣ. Онъ вѣрно имѣлъ оснонаніе, чтобы такъ говорить, а я вышелъ изъ себя, вспомнилъ старую привычку. Онъ спокойно меня уговаривалъ, а я злился, какъ съумасшедшій. Мы едва не дошли до серьезной ссоры. Боже мой! Боже мой! Я вѣчно останусь тѣмъ же — безумцемъ, взбалмошнымъ Морвилемъ!
— Гэй, вѣрно у васъ ужъ такая натура. Какъ только васъ кто нибудь подожжетъ, вы тотчасъ выходите изъ себя. Я увѣрена, что Филиппъ взбѣсилъ васъ своимъ хладнокровнымъ тономъ авторитета! замѣтила Эмми.
— Да, чѣмъ больше меня подзадориваютть, тѣмъ тяжелѣе мнѣ бороться съ собою, сказалъ Гэй.
— Но вы и теперь вѣрно боролись. Вѣдь вы сказали же, мы едва не дошли до серьезной ссоры, значитъ, вы разстались друзьями. Не правда ли?
— Ну, да, конечно, плохо было бы кончить иначе, — За что жъ вы себя браните? вѣдь вы вышли побѣдителемъ?
— Да, побѣдилъ наружно, а внутренно-то, не совладалъ съ собою.
— Совладаете современемъ. Разскажите, какъ у васъ обошлось дѣло съ полковникомъ Дэномъ?
— Онъ очень добродушный господинъ, и кончил бы всю исторію смѣхомъ, но на бѣду, Филиппъ пришелъ вслѣдъ за мною, держался очень величественно и просилъ оффиціальнымъ тономъ предать все забвенію. Будь я одинъ — я повелъ бы дѣло лучше, но Филиппъ былъ такъ внимателенъ, такъ милостивъ, какъ вы сказали, что я не посмѣлъ ему отказать въ посредничествѣ.
— По моему, заключила Эмми, — вы всѣмъ намъ показали примѣръ огромнаго самоотверженія, отказавшись отъ бала. Я никогда бы этого не сдѣлала на вашемъ мѣстѣ: у меня не достало бы характера.
— Да вамъ и не нужно приносить такихъ жертвъ, возразилъ Гэй:- у васъ условія жизни совсѣмъ другія. Если бы я зналъ, что мое отсутствіе огорчитъ кого нибудь изъ васъ, конечно, я бы ни за что не остался дома.
Эмми хотѣла сказать: «А меня вы забыли?» но дѣвичья скромность удержала ее, и она, слегка покраснѣвъ, прибавила: «мы всѣ считали вечеръ испорченнымъ.»
— Вотъ въ чемъ я виноватъ! Доставлять радость другимъ есть высшее наслажденіе на землѣ; нужно умѣть все переносить, только бы не отравлять удовольствія ближняго.
— Правда! сказала Эмми. Я сегодня была свидѣтельница, какъ Мэри Россъ качалась на качеляхъ до дурноты, не желая огорчить Шарлотту и Элленъ, которыя вообразили, что ей это нравится.
